Maeotis · - · меотида. Ифигения в тавриде
Ифигения в Тавриде
("Ифигения-жрица")
Перевод Иннокентия Анненского
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ифигения (I) Пастух (III)
Орест (II) Фоант (II)
Пилад (III) Вестник (III)
Хор из 15 гречанок, пленниц и храмовых Афина (I)
служительниц
Действие происходит в Тавриде.
Сцена представляет фронтон храма в дорийском стиле, с золоченым карнизом. Храм расположен на морском берегу. Перед средней дверью, ведущей в святилище и закрытой, высокий алтарь Артемиды, с зубчатыми краями. Алтарь замазан кровью, а по его зубцам развешены остатки вооружения приносимых в жертву эллинов. Из двери направо выходит Ифигения. Чуть брезжит рассвет.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Ифигения
Лихих коней владельцу Эномай,
Элиды царь, Пелону Танталиду
Когда-то отдал дочь. Произошел
Атрей от их союза. Агамемнон
И Менелай Атреем рождены,
И первого я дочь - Ифигения.
Близ быстропенных вод меня отец
В ущелий прославленной Авлиды,
Где, ярости покорствуя ветров,
Весь день Еврип чернеющие волны
Катает и кружит, - богине в дар
Из-за Елены заколол, оплакав.
10 Он тысячу ахейских кораблей
Туда собрал пред этим, и душою
Горел добыть для родины - венцов
Блистательных, для Менелая ж - мести
За брак его поруганный. Но бог
Безветрием сковал их, - и, гадая,
Так говорил по пламени Калхант:
"Вождь эллинской дружины, Агамемнон,
Не тронутся ахейские суда,
Пока ты дочь свою, Ифигению,
Богине не заколешь. Разве сам
Не обещал ты Деве Светозарной
20 Из тех даров, что год тебе родит,
Прекраснейшего дара? Клитемнестра
В тот год тебе дочь принесла", - меня
Он разумел, - "Ты дочь отдай богине"...
И вот на брак с Ахиллом Одиссей
От матери увез меня коварно...
В Авлиде я - мужами на алтарь
Возложена... меч занесен над жертвой,
Но волею богини на костре
В тот миг меня незримо лань сменила,
И через блеск эфирный к берегам
30 Унесена Тавриды. С той поры я
Меж варваров живу, где варвар сам
Царит Фоант (за легкость ног, конечно,
Так названный). А вот и старый храм,
Где жрицею я стала Артемиды.
Обряды здесь в усладу ей, себе ж
По имени лишь светлые, я правлю.
Печальный труд...
Но страх уста сковал
Пред дивною. Из старины обычай
Меж таврами ведется и теперь:
Коль эллин здесь появится, богине
40 Его готовить в жертву я должна.
Пауза. Восход солнца. Ифигения обращается к народившемуся на востоке
пурпурному солнцу и поднимает к нему тонкие белые руки,
О блеск небес! Тебе виденье ночи
Поведаю я новое. И будь
Целителем, коль сон вещает злое.
Мне чудилось, что я уже не здесь,
А в Аргосе меж девами покоюсь...
И вдруг удар подземный... Выбегаю
Из терема и вижу, что карниз
Обрушился, что крыша вся в обломках,
Вся на земле... и будто из колонн
50 Всего одна осталась в нашем доме,
И дивно: с капители волоса
Мне слышится оттуда человека.
Я ж, верная искусству обряжать
На смерть гостей, - колонну орошаю
И чту ее и будто горько так
Над новою своею жертвой плачу.
Прозрачен сон: Ореста больше нет,
Ореста я богине посвящала...
57 Колонна в доме - это сын в семье.
61 Погибшего вдали я возлияньем
Хотела бы почтить, но не пойму,
Что сделалось с гречанками, которых
Мне отдал царь прислуживать... Без них
Не обойтись теперь... И в дом богини,
Приют священный мой, я ухожу.
(Входит в правые двери.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Орест и Пилад, по-дорожному, в коротких плащах и фетрах, но с длинными
мечами, без свиты, крадучись, идут со стороны моря.
Гляди... Людей-то нет ли на дороге?
И то гляжу, водя кругами взор.
Не кажется ль тебе, Пилад, что это
Богини дом, куда триеру мы
Так кажется обоим нам, Орест.
На алтаре следы ахейской крови.
Да и карниз от крови порыжел...
(указывая на алтарь)
Га... головы пришельцев умерщвленных.
Однако глаз тут нужен да и глаз...
О Феб! Куда еще, в какие сети
Оракул твой завел меня? С тех пор,
Как кровь отца я кровью материнской
Омыть дерзнул, Эринии за мной
80 Гоняются посменно, и микенский
Скитальцу дом заказан. Сколько раз
Я огибал мету в бесплодном беге...
И вот к тебе воззвал я: "Где ж конец
Страданиям, безумию, иль обруч,
Игрушка я? Иль долго мне еще
Меж эллинов кружить?" Тогда к пределам
Таврийским ты послал меня, о бог,
Где алтари сестры твоей дымятся
За статуей богини. Этот храм
Ее, с небес упавшую, скрывает...
Иль счастьем, или храбростью ее
90 Я должен взять и, пережив опасность,
Афинянам святыню подарить.
Последнее веленье и последний
Пред отдыхом назначенный мне труд...
И вот я здесь, твоим словам покорный,
Дельфийский бог! Безвестен и суров
Пришельцу край... Быть может, ты, товарищ
Несчастия, что делать нам, Пилад,
Придумаешь? Ограды стен высоки,
И лестницу украдкой мудрено
Приладить к ним. Иль, чтоб земли священной
Коснулись мы, осилить должен лом
Обитые тяжелой медью двери...
100 Но если нас застигнут в воротах,
Пока мы их ломаем иль пока
С стремянкою мы возимся, то смерти
Не избежать... Не лучше ли, пока
Не поздно, в путь отправиться обратный?
Не думай о побеге... Или нам
Привычно это дело? Иль веленьем
Небесным мы решимся пренебречь?
Нет, лучше, храм покинув, в глубь пещеры
Сокроемся, куда волною море,
Чернея, плещет; только в стороне
От корабля, чтобы, увидев мачту,
Кто не сказал царю и силой нас
Не взяли бы. Когда же око ночи
110 Откроется таинственной, все силы
Ума мы напряжем, чтобы святыню
Блестящую из храма унести.
Смотри, Орест, нельзя ли меж триглифов
Просунуться? Кто доблестен, дерзай,
Бездействуют лишь слабые и трусы.
Избороздить соленый путь веслом
И от меты ворочать... нет, товарищ!
(Внимательно обходят ограду храма, тихо разговаривая.)
Ты хорошо сказал. Пойдем искать
120 Убежища... Из-за меня вещанье
Священных уст не пропадет... Дерзнем...
Для юных сил и тяжесть не помеха.
Уходят к морю.
Хор приходит со стороны, символизирующей противоположную морю. Девушки подходят молча, и хор в молитвенных позах останавливается в виду алтаря.
Сначала немая сцена, затем
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ ХОРА
Молча молитесь!
Сурового моря и Врат
Скалистых соседи!
А ты, о Латоны дитя,
Сетей богиня и гор...
О, призри, богиня:
130 Стопою девичьей
К подворью священному я,
Где золотом блещет карниз
Над лесом могучим колонн,
Я, чистая, к чистой иду...
Я - жрицы твоей рабыня...
Раздолье родимых лугов,
Где кони пасутся, и башен
Красу, и садов
Европы тенистых нега,
И предков могилы - забыты.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Из двери святилища показывается Ифигения с небольшой свитой храмовых прислужниц; из них одна несет тяжелый золотой сосуд со смесью,
приготовленной для возлияния.
(обращаясь к Ифигении)
Вот и я... что тебя заботит?
Еврипид
Ифигения в Тавриде
Ифигения в Тавриде
("Ифигения-жрица")
Перевод Иннокентия Анненского
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ифигения (I) Пастух (III)
Орест (II) Фоант (II)
Пилад (III) Вестник (III)
Хор из 15 гречанок, пленниц и храмовых Афина (I)
служительниц
Действие происходит в Тавриде.
Сцена представляет фронтон храма в дорийском стиле, с золоченым карнизом. Храм расположен на морском берегу. Перед средней дверью, ведущей в святилище и закрытой, высокий алтарь Артемиды, с зубчатыми краями. Алтарь замазан кровью, а по его зубцам развешены остатки вооружения приносимых в жертву эллинов. Из двери направо выходит Ифигения. Чуть брезжит рассвет.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Ифигения
Лихих коней владельцу Эномай,
Элиды царь, Пелону Танталиду
Когда-то отдал дочь. Произошел
Атрей от их союза. Агамемнон
И Менелай Атреем рождены,
И первого я дочь - Ифигения.
Близ быстропенных вод меня отец
В ущелий прославленной Авлиды,
Где, ярости покорствуя ветров,
Весь день Еврип чернеющие волны
Катает и кружит, - богине в дар
Из-за Елены заколол, оплакав.
10 Он тысячу ахейских кораблей
Туда собрал пред этим, и душою
Горел добыть для родины - венцов
Блистательных, для Менелая ж - мести
За брак его поруганный. Но бог
Безветрием сковал их, - и, гадая,
Так говорил по пламени Калхант:
"Вождь эллинской дружины, Агамемнон,
Не тронутся ахейские суда,
Пока ты дочь свою, Ифигению,
Богине не заколешь. Разве сам
Не обещал ты Деве Светозарной
20 Из тех даров, что год тебе родит,
Прекраснейшего дара? Клитемнестра
В тот год тебе дочь принесла", - меня
Он разумел, - "Ты дочь отдай богине"...
И вот на брак с Ахиллом Одиссей
От матери увез меня коварно...
В Авлиде я - мужами на алтарь
Возложена... меч занесен над жертвой,
Но волею богини на костре
В тот миг меня незримо лань сменила,
И через блеск эфирный к берегам
30 Унесена Тавриды. С той поры я
Меж варваров живу, где варвар сам
Царит Фоант (за легкость ног, конечно,
Так названный). А вот и старый храм,
Где жрицею я стала Артемиды.
Обряды здесь в усладу ей, себе ж
По имени лишь светлые, я правлю.
Печальный труд...
Но страх уста сковал
Пред дивною. Из старины обычай
Меж таврами ведется и теперь:
Коль эллин здесь появится, богине
40 Его готовить в жертву я должна.
Пауза. Восход солнца. Ифигения обращается к народившемуся на востоке
пурпурному солнцу и поднимает к нему тонкие белые руки,
О блеск небес! Тебе виденье ночи
Поведаю я новое. И будь
Целителем, коль сон вещает злое.
Мне чудилось, что я уже не здесь,
А в Аргосе меж девами покоюсь...
И вдруг удар подземный... Выбегаю
Из терема и вижу, что карниз
Обрушился, что крыша вся в обломках,
Вся на земле... и будто из колонн
50 Всего одна осталась в нашем доме,
И дивно: с капители волоса
Мне слышится оттуда человека.
Я ж, верная искусству обряжать
На смерть гостей, - колонну орошаю
И чту ее и будто горько так
Над новою своею жертвой плачу.
Прозрачен сон: Ореста больше нет,
Ореста я богине посвящала...
57 Колонна в доме - это сын в семье.
61 Погибшего вдали я возлияньем
Хотела бы почтить, но не пойму,
Что сделалось с гречанками, которых
Мне отдал царь прислуживать... Без них
Не обойтись теперь... И в дом богини,
Приют священный мой, я ухожу.
(Входит в правые двери.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Орест и Пилад, по-дорожному, в коротких плащах и фетрах, но с длинными
мечами, без свиты, крадучись, идут со стороны моря.
Гляди... Людей-то нет ли на дороге?
И то гляжу, водя кругами взор.
Не кажется ль тебе, Пилад, что это
Богини дом, куда триеру мы
Так кажется обоим нам, Орест.
На алтаре следы ахейской крови.
Да и карниз от крови порыжел...
(указывая на алтарь)
Га... головы пришельцев умерщвленных.
Однако глаз тут нужен да и глаз...
О Феб! Куда еще, в какие сети
Оракул твой завел меня? С тех пор,
Как кровь отца я кровью материнской
Омыть дерзнул, Эринии за мной
80 Гоняются посменно, и микенский
Скитальцу дом заказан. Сколько раз
Я огибал мету в бесплодном беге...
И вот к тебе воззвал я: "Где ж конец
Страданиям, безумию, иль обруч,
Игрушка я? Иль долго мне еще
Меж эллинов кружить?" Тогда к пределам
Таврийским ты послал меня, о бог,
Где алтари сестры твоей дымятся
За статуей богини. Этот храм
Ее, с небес упавшую, скрывает...
Иль счастьем, или храбростью ее
90 Я должен взять и, пережив опасность,
Афинянам святыню подарить.
Последнее веленье и последний
Пред отдыхом назначенный мне труд...
И вот я здесь, твоим словам покорный,
Дельфийский бог! Безвестен и суров
Пришельцу край... Быть может, ты, товарищ
Несчастия, что делать нам, Пилад,
Придумаешь? Ограды стен высоки,
И лестницу украдкой мудрено
Приладить к ним. Иль, чтоб земли священной
Коснулись мы, осилить должен лом
Обитые тяжелой медью двери...
100 Но если нас застигнут в воротах,
Пока мы их ломаем иль пока
С стремянкою мы возимся, то смерти
Не избежать... Не лучше ли, пока
Не поздно, в путь отправиться обратный?
Не думай о побеге... Или нам
Привычно это дело? Иль веленьем
Небесным мы решимся пренебречь?
Нет, лучше, храм покинув, в глубь пещеры
Сокроемся, куда волною море,
Чернея, плещет; только в стороне
От корабля, чтобы, увидев мачту,
Кто не сказал царю и силой нас
Не взяли бы. Когда же око ночи
110 Откроется таинственной, все силы
Ума мы напряжем, чтобы святыню
Блестящую из храма унести.
Смотри, Орест, нельзя ли меж триглифов
Просунуться? Кто доблестен, дерзай,
Бездействуют лишь слабые и трусы.
Избороздить соленый путь веслом
И от меты ворочать... нет, товарищ!
(Внимательно обходят ограду храма, тихо разговаривая.)
Ты хорошо сказал. Пойдем искать
120 Убежища... Из-за меня вещанье
Священных уст не пропадет... Дерзнем...
Для юных сил и тяжесть не помеха.
Уходят к морю.
Хор приходит со стороны, символизирующей противоположную морю. Девушки подходят молча, и хор в молитвенных позах останавливается в виду алтаря.
Сначала немая сцена, затем
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ПЕСНЬ ХОРА
Молча молитесь!
Сурового моря и Врат
Скалистых соседи!
А ты, о Латоны дитя,
Сетей богиня и гор...
О, призри, богиня:
130 Стопою девичьей
К подворью священному я,
Где золотом блещет карниз
Над лесом могучим колонн,
Я, чистая, к чистой иду...
Я - жрицы твоей рабыня...
Раздолье родимых лугов,
Где кони пасутся, и башен
Красу, и садов
Европы тенистых нега,
И предков могилы - забыты.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Из двери святилища показывается Ифигения с небольшой свитой храмовых прислужниц; из них одна несет тяжелый золотой сосуд со смесью,
приготовленной для возлияния.
(обращаясь к Ифигении)
Вот и я... что тебя заботит?
И зовешь, зачем ты зовешь
К Артемиде меня, о дева?
Дева - дочь вождя, что под Трою
140 Мириады привез пловцов
И судов весельных и славных
Десять сотен - о дочь Атридов,
Славы громкой Атридов?
Ифигения
Увы мне, увы!
Рабыни, туманом
Тяжелым увита я слез...
Я стонов и воплей смягчить
Напевами лиры и музы
Искусством не в силах, рабыни...
И беды, что сердце сжимали,
150 В надгробную жалобу льются...
Я плачу о брате: его
Мне ночь, на небе бледнея,
Явила умершим...
Конец тебе, дом наш, конец
И вам, Танталиды... И ужас,
И горе, о Аргос, тебе...
О, демон! Единственный брат мой
Ужели подземным так сладок?
В обитель Аида за ним
160 Из кубка умерших, струею
Хребет орошая земли,
Что ж медлю свершить возлиянье?
Источник горных телиц,
И Вакхову сладкую влагу,
И труд золотистой пчелы
Пролить в усладу для мертвых?
(К одной из прислужниц.)
Подай мне кубок золотой
И влагу пенную Аида.
(Делает возлияние.)
170 Ты же, во мраке цветущий
Сын Агамемнона, слушай
Тени твоей это дар...
Мне на могилу твою
С жаркой слезой не дано
Локон нести золотой.
Аргос священный далеко,
И на родимой земле
Тенью кровавой живу я.
Как эхо тебе отзовусь я
180 Напевом азийским, царевна...
Мила надгробная песнь
Почившим, и сладко она
В мрак ночи подземной для них,
С пеаном несхожая, льется...
Увы, увы! Атридова дома повержен
...Культ богини Девы - покровительницы Тавриды - был некогда общим для многих народов, окружавших Понт: великое женское божество земли, воды, всей жизни, появляется почти у всех народов на ранней стадии развития. Греки «узнавали» в жестокой таврической богине свою Артемиду. В чудесной замене Ифигении на жертвёном алтаре животными сохраняется воспоминание о первоначальных человеческих жертвоприношениях, которые были обычными в эпоху первобытной дикости, но затем стали восприниматься как отвратительная жестокость, недостойная греков и оттеснённая на периферию варварского мира.
Геродот сообщает, что Дева имела свое святилище , где, должно быть, стоял алтарь, на котором происходило заклание жертвы. Оно находилось на утёсе, откуда тело несчастного сбрасывали в море.
Скала Ифигения (120 м над уровнем моря) - древний уникальный вулканический массив расположен вблизи Байдарских скал.
Артемида - в древнегреческой мифологии богиня-охотница, покровительница животных.
Агамемнон - герой древнегреческой мифологии, царь Аргоса, предводитель ахейского войска.
М ногочисленное греческое войско собралось в поход на Трою. Но вот уже несколько дней греческие корабли стояли у берега и не могли отплыть: дул противный ветер. Этот ветер послала богиня Артемида, разгневавшаяся на греческого царя Агамемнона за то, что тот убил её священную лань.
Напрасно ждали греки, что ветер переменится. Он, не ослабевая, дул в прежнем направлении. В стане начались болезни, среди воинов поднялся ропот. Наконец прорицатель Калхас объявил:
Лишь тогда смилостивится богиня Артемида, когда принесут ей в жертву прекрасную дочь Агамемнона Ифигению.
В отчаяние пришёл греческий царь. Неужели суждено ему судьбой потерять нежно любимую Ифигению?
Прекрасная и величественная прошла Ифигения среди несметных рядов воинов и встала около жертвенника. Заплакал Агамемнон, взглянув на свою юную дочь, и, чтобы не видеть её смерти, закрыл лицо широким плащом.
Спокойно стояла у жертвенника Ифигения. Все хранили глубокое молчание. Вещий Калхас вынул из ножен жертвенный нож и положил в золотую корзину. На голову девы он надел венок. Вышел из рядов воинов Ахилл. Он взял сосуд со священной водой и жертвенную муку с солью, окропил водой Ифигению и жертвенник, посыпал мукой голову Ифигении и громко воззвал к Артемиде:
Всемогущая богиня Артемида! Пошли нашему войску благополучное плавание к троянским берегам и победу над врагами!
Взял Калхас в руку жертвенный нож и занёс его над Ифигенией. Но не упала с предсмертным стоном юная дева. Вместо неё у алтаря, обагряя его кровью, билась в предсмертных судорогах лань, сражённая ножом Калхаса.
Свершилось великое чудо: богиня Артемида сжалилась над Ифигенией и сохранила ей жизнь, послав на жертвенник лань. Поражённые чудом, как один человек, вскрикнули все воины. Громко и радостно вскрикнул и вещий Калхас:
Вот та жертва, которую требовала великая дочь громовержца Зевса - Артемида! Радуйтесь, греки, нам сулит богиня счастливое плавание и победу над Троей.
И действительно, не была ещё на жертвеннике сожжена лань, как подул попутный ветер. Не теряя времени, греки стали готовиться к отплытию.
Богиня Артемида, похитив у жертвенника Ифигению, перенесла её на берег Эвксинского Понта в далекую Тавриду. Там Ифигения стала жрицей в храме богини Артемиды.
Спустя много лет брат Ифигении Орест, выросший за это время и превратившийся в смелого, мужественного воина, отправился вместе со своим неразлучным другом Пиладом в неведомую страну Тавриду. Он должен был привезти оттуда священную статую Артемиды.
После счастливого плавания Орест и Пилад прибыли в Тавриду. Спрятав свой корабль у прибрежных скал, отважные путешественники ступили на чужую землю. Здесь их подстерегала большая опасность.
У тавров, местных жителей, существовал обычай умерщвлять чужеземцев и приносить их в жертву богине Артемиде. Священнодействие совершала жрица, не знавшая брачного факела. Она приводила чужеземца к алтарю, и тот падал под ударом девичьего меча. Голова жертвы в угоду богине укреплялась возле храма на высоком столбе. Орест, конечно, и не подозревал, что этот печальный обряд вот уже многие годы совершает его сестра Ифигения.
Отважные путешественники незаметно подкрались к храму Артемиды. Это было огромное здание, опирающееся на многочисленные колонны. К нему вела широкая, в сорок ступеней, мраморная лестница. Возле храма возвышались столбы, на которых торчали человеческие головы. Поняв, что днём статую Артемиды не удастся выкрасть, Орест и Пилад спрятались и стали ждать ночи.
Но случилось так, что ещё до наступления темноты Ореста и Пилада заметила стража. После короткой, но жестокой схватки их связали и отвели к таврскому царю Фоапту, известнее и могущественнее которого не было в водах эвксинских. Царь спросил пленников, откуда они и зачем прибыли в его страну, а затем объявил, что по местному обычаю они будут удостоены особой чести: их принесут в жертву богине Артемиде.
Утром Ореста и Пилада связанных привели в храм, где у алтаря, сделанного из белоснежного мрамора, их уже ожидала жрица. Покропив пришельцев очистительной водою, покрыв повязками их виски, Ифигения сказала:
Простите, юноши, я не по своей воле совершаю этот жестокий обряд. Таков обычай здешнего племени. Скажите мне, кто вы?
Услышав в ответ, что они греки и что оба из родного ей города, Ифигения воскликнула:
Пусть один из вас падёт жертвой нашей святыне, а другой повезёт весть от меня на родину.
Орест и Пилад заспорили. Пилад, желая спасти друга, настаивал на том, чтобы в путь отправился Орест, Орест же твердил, что именно он должен умереть на чужбине.
Пока юноши спорили, кому умереть, Ифигения писала письмо на родину своему брату, которого она оставила когда-то ещё младенцем. И только тогда, когда Ифигения протянула Оресту письмо, они узнали друг друга.
Несказанно обрадовались все трое такой неожиданной встрече и стали думать о том, как спастись им и как увезти священную статую Артемиды.
И решила Ифигения прибегнуть к обману. Она объявила царю тавров Фоапту, что статуя Артемиды осквернена и нужно омыть в море и её и жертвы - двух чужеземцев. Согласился на это Фоапт.
В торжественной процессии пошла Ифигения с прислужницами храма на берег моря к тому месту, где был укрыт корабль. Прислужницы несли статую Артемиды, а воины царя вели связанных Ореста и Пилада. Придя к морю, Ифигения велела воинам удалиться, так как они не должны были видеть тайных обрядов омовения. Когда войны ушли, сестра освободила брата и его друга и поспешила с ними на корабль.
Подозрительным показалось таврским воинам, что так долго длится обряд омовения. Они вернулись к берегу и, к своему удивлению, увидели за скалой чужой корабль, на котором пленники и жрица уже собрались бежать.
Бросились воины на корабль, скрестили мечи, завязалась упорная битва. И хотя воинов было много, Орест и Пилад обратили их в бегство. Не успел гонец сообщить таврскому царю Фоапту о случившемся, как гребцы сели на вёсла, и греческий корабль вышел в открытое море.
Опера немецкого композитора Глюка в 4 действиях. Либретто Н. Гийяра по мотивам драмы Еврипида.
Действующие лица:
- Ифигения, великая жрица Дианы в Тавриде (сопрано)
- Орест, ее брат (бас)
- Пилад, друг Ореста (тенор)
- Тоас, царь Тавриды (бас)
- Диана (сопрано)
- Греческие жрицы, скифы, эвмениды и демоны, греки из отряда Пилада
Действие происходит в Тавриде (Скифия) по окончании Троянской войны (1208 год до н. э.).
История создания
«Ифигения в Тавриде» - последняя из выдающихся опер Глюка, венчающая его реформу. Прославленный венский композитор, четыре года будораживший весь Париж постановками своих реформаторских опер, летом 1778 года познакомился с либретто «Ифигении в Тавриде». Его автор Никола Франсуа Гийяр (1752-1814), дебютировавший в 19 лет, к тому времени успел написать несколько пьес и входил в круг избранных французских литераторов. Услышав «Ифигению в Авлиде» Глюка, он испытал такой восторг, что набросал план «Ифигении в Тавриде».
Источником послужила трагедия знаменитого древнегреческого драматурга Еврипида (480-407 или 485-406 годы до н. э.), написанная в 414 году. Сюжетно она продолжает последнюю трагедию Еврипида - «Ифигения в Авлиде», события которой предшествуют началу Троянской войны. Длившаяся десять лет, война, согласно мраморной хронологической таблице, выставленной на площади греческого острова Парос, закончилась взятием Трои 5 июня 1208 года до н.э. Год 1202-й знаменуется оправданием Ореста, сына предводителя греческого войска Агамемнона, который, мстя за отца, убил свою мать Клитемнестру. Он и является главным героем «Ифигении в Тавриде».
Гийяр опирался не непосредственно на трагедию Еврипида, а на ее обработку французским автором Клодом Гисмоном де ла Тушем (1719 или 1729-1760). Его «Ифигения в Тавриде» (1757) имела успех благодаря сильным драматическим ситуациям и трогательной простоте стихов. Написав два акта либретто «Ифигении в Тавриде», Гийяр решил представить их на суд бальи дю Рулле - прославленного либреттиста опер Глюка «Ифигения в Авлиде» и «Альцеста». Когда трепещущий Гийяр явился к дю Рулле, тот долго молчал, а потом велел заложить лошадей и пригласил молодого автора занять место в карете. Через несколько минут Гийяр оказался в апартаментах Глюка. Не менее молчаливый, чем дю Рулле, композитор сел за клавесин и заиграл превосходную музыку из I акта своей «Ифигении в Тавриде». Это вдохновило поэта больше самых красноречивых похвал; впоследствии он создал немало либретто для известных композиторов.
Глюк вмешивался в работу либреттиста, требуя переделок в соответствии с музыкой. Только половина ее была написана заново: композитор приспосабливал для новой оперы прежние, сочинения, что в те годы было принято. Так, для арии Ифигении в конце II акта он использовал арию из своей итальянской оперы-seria «Милосердие Тита» (1752), для гимна жриц в честь Дианы в начале IV акта - один из номеров венского балета «Семирамида» (1765). Исследователи утверждают также, что и другие эпизоды «Семирамиды», как и второго балета - «Ифигения», написанного предположительно тогда же, но не дошедшего до нас, вошли в «Ифигению в Тавриде». Увертюра была заимствована из французской комической оперы «Остров Мерлина, или Светопреставление» (1758), финальный хор - из последней итальянской оперы «Парис и Елена» (1770). Премьера «Ифигении в Тавриде», посвященной королеве Марии-Антуанетте, состоялась 11 мая 1779 года в Королевской Академии музыки в Париже и была принята публикой с восторгом.
Основные идеи последней реформаторской оперы вполне типичны для Глюка, но приобретают несколько иное звучание. Полностью отсутствует любовная интрига, и борьба чувства и долга в душе Ифигении не связана даже с любовью к брату - она узнает Ореста в последнее мгновение перед жертвоприношением. Зато важное место занимает тема жертвенной дружбы: на протяжении веков имена античных Ореста и Пилада служили ее символом. Одной из ведущих становится и тема возмездия, только обозначенная в «Ифигении в Авлиде». Изменилась и трактовка образов подземных духов. В отличие от фурий «Орфея», эвмениды «Ифигении в Тавриде» - внутренний голос терзающей героя совести. Эвмениды - по античным мифам, три старухи с зажженными факелами в руках, развевающимися змеями вместо волос и капающей из пастей кровью - выступают охранительницами материнского права, возбуждающими в душах людей безумие и месть (у Глюка их множество, женские божества объединены с мужскими - демонами). Предшествующая сцене с эвменидами ария Ореста, поражающая психологической глубиной раскрытия противоречивого душевного состояния, уникальна для второй половины XVIII века: умиротворенной вокальной партии противостоит тревожное оркестровое сопровождение. По словам композитора, Орест не может быть спокоен: «Он лжет, он убил свою мать».
Столь дорогая сердцам просветителей идея победы цивилизации над варварством придает традиционной благополучной развязке оперы более обобщенное, гуманистическое звучание: Диана не просто спасает героев, как в «Ифигении в Авлиде», но устанавливает новые, справедливые законы, отменяющие кровавые жертвоприношения скифов. Подобное противопоставление потребовало особого внимания к варварскому, непохожему на греков народу, обрисованному в балетных и хоровых сценах. Вообще же последние менее действенны, чем в предшествующих операх Глюка. Миниатюрные, статичные хоры жриц служат лишь дополнением характеристики Ифигении. Зато велика роль картин природы, красочных, откликающихся на душевное состояние героев, что впоследствии будет отличать романтическую оперу в XIX веке.
Сюжет
Священный лес, окружающий храм Дианы. Слышны удары грома; разражается страшная буря. Свет начинающегося дня омрачен тучами, озаряемыми молниями. Ифигения и жрицы молят богов отвратить свой гнев от их обители, умерить жестокость варваров, заставляющих их проливать кровь жертв. Гроза в природе стихает, но продолжает бушевать в сердце Ифигении. Этой ночью ей приснился вещий сон: отцовский дворец в Микенах, объятый пламенем, окровавленный отец и мать с ножом в руке; этот нож мать вручила ей; перед Ифигенией предстал Орест, она протянула ему руку помощи, но по несчастной случайности пронзила брату грудь. Появляется испуганный Тоас: оракул предрек ему смерть от руки чужестранца, и царь скифов требует, чтобы кровь первого же чужестранца окропила алтарь богов. Вбегают скифы; боги послали им жертвы, двух юных греков. Ифигения молит своих богов избавить ее от исполнения ужасного долга, а скифы прославляют песнями и плясками своих богов. Стражи вводят закованных Ореста и Пилада, которых Тоас приказывает заключить в темницу.
Подземный храм, где в ожидании смерти содержатся жертвы. Здесь царит пугающая тишина. Орест проклинает судьбу, которая привела его к новому преступлению: богам недостаточно того, что он вонзил нож в сердце матери - теперь он станет причиной смерти друга. Пилад не страшится смерти, ведь и могила их не разлучит. Пилада уводят, Орест в одиночестве предается отчаянию. Постепенно в душу его нисходит покой, и он погружается в забытье. Появляются эвмениды, исполняют вокруг него танец ужаса и мучают спящего воспоминаниями об убийстве матери, вызывая тень Клитемнестры. Когда входит Ифигения с жрицами, пробудившийся Орест в ужасе принимает ее за мать. Ифигения, не узнавшая брата, приказывает снять с пленника оковы и расспрашивает, откуда он прибыл. Из его скупых ответов Ифигения узнает о двойном убийстве, Агамемнона и Клитемнестры, в Микенах и о неизбежной близкой смерти самого мстителя, Ореста. Ифигения и жрицы исполняют погребальный обряд по Оресту. Они в отчаянии: у нее нет больше родных, у них - царя.
Покои Ифигении. Она тронута несчастьем пленника, черты которого так напоминают ей дорогого брата. Вводят Ореста и Пилада, они бросаются друг другу в объятия. Ифигения объясняет, что она - их соотечественница и может спасти одного из них. Каждый радуется, что его друг будет жить. Орест заклинает Пилада поменяться с ним жребием - ведь он жаждет смерти, не в силах более выносить преследования эвменид. Борьбу благородных чувств прекращает Ифигения. Орест убеждает ее, что покончит с собой, если его друг умрет, и вынуждает согласиться на спасение Пилада. Тот, оставшись один, клянется спасти Ореста.
Храм Дианы со статуей богини в центре. Ифигения склоняется перед алтарем, моля укрепить ее дух для выполнения кровавого долга. Жрицы вводят Ореста, украшают его для жертвоприношения, торжественным гимном прославляют Диану, чистую дочь Латоны, и возжигают курения на алтаре. Ифигения трепещет; жрица вкладывает ей в руку нож. Распростертый на жертвеннике Орест произносит имя сестры: вот так же погибла Ифигения в Авлиде. Потрясенная Ифигения, лишь теперь узнавшая его, бросается к брату, жрицы падают ниц перед своим царем. Орест изумлен, что сестра не испытывает ужаса перед матереубийцей, Ифигения убеждает его забыть о мрачных временах - брат всегда жил в ее сердце. Вбегает испуганная гречанка: к храму спешит разъяренный Тоас, узнавший, что жрица спасла одного из пленников. Теперь он требует немедленно принести в жертву другого. Ифигения отказывается выполнить варварский приказ, заслоняет брата от скифских стражей и убеждает жриц защищать царя. Тоас готов сам заколоть и жертву и жрицу. Ворвавшийся в храм Пилад убивает его, следующие за ним греки грозят истребить всех скифов. Схватку прекращает появление Дианы. Она спускается с облака, все падают перед богиней на колени. Диана повелевает скифам не осквернять более ее храм и обещает свое покровительство Оресту; он вернется в Микены вместе с Ифигенией, чтобы править там в мире. Пилад разделяет радость Ореста и Ифигении. Греки прославляют богов и мир, воцарившийся на море, на земле и на небесах.
Музыка
В «Ифигении в Тавриде» Глюк в последний раз воплощает свои реформаторские идеи. Активно развивающееся драматическое действие определяет декламационный склад музыки, лишенной привычных для того времени мелодических красот. Как писал один из современников, «не знаю, мелодия ли это, но, быть может, она гораздо лучше мелодии. Когда я слушаю "Ифигению", то забываю, что нахожусь в Опере, мне кажется, что я слышу греческую трагедию». Скромные вокальные партии поддержаны тщательно разработанным оркестровым сопровождением.
Увертюра - настоящая красочная картина. Медленное вступление носит авторское обозначение «покой», быстрая часть, рисующая приближение бури, непосредственно вливается в стремительно развивающуюся сцену Ифигении с хором жриц «Молю, боги, нас защитите, отвратите гнев свой от нас». Вторая половина I акта посвящена характеристике скифов. Прерываемые небольшими речитативными диалогами, чередуются мужские хоры и танцы с краткими повторяющимися мотивами, примитивными гармониями, звучанием редко используемых в то время ударных инструментов и флейты-пикколо. Во II акте драматический речитатив Ореста контрастирует с арией «Вернулся в душу мне покой», где контраст, в свою очередь, заложен внутри: между спокойной вокальной темой и тревожной, упорно повторяющейся синкопированной ритмической фигурой альтов. Устрашающий склад последующей пантомимы и хора эвменид подчеркнут звучанием тромбонов. Сдержанной печалью проникнута ария «О, я несчастная Ифигения» из II акта, жалобными интонациями - ария из III акта «Образ тот, увы! слишком дорог мне». Оригинален свободно развивающийся терцет Ифигении, Ореста и Пилада: размеренной речи жрицы отвечают порывистые и нетерпеливые совместные реплики друзей. В IV акте протяженный бесстрастный гимн жриц «О, внемли нам, дочь Латоны» открывает драматическую сцену узнавания. Непрерывное развитие продолжается в сопоставлении трех камерных хоров (жриц, стражи, греков) и реплик солистов, сопровождаемых темой бури, которая звучала в увертюре и первой сцене I акта. Так намечается объединение всей оперы при помощи арки, перекинутой от начала к концу, - прием, утвердившийся лишь три четверти века спустя.
А. Кенигсберг
Опера является продолжением “Ифигении в Авлиде”. Здесь Глюк углубил реформу оперного искусства, начатую им в предыдущих сочинениях. Всё в опере, включая отдельные номера (арии, хоры, ансамбли) подчинено драматургическому действию, переосмыслено и углублено значение речитативов, также служащих основной цели - выражению мыслей и чувств героев. Ярким выражением "победы" Глюка в споре с оппонентами реформы стал триумф данного сочинения, в то время как одноименная опера Пиччинни (1781) осталась незамеченной. Сочинение входит в репертуар ведущих музыкальных театров мира. В 1892 новую редакцию осуществил Р. Штраус. Эта опера Глюка одна из самых популярных. Среди лучших постановок отметим спектакли 1961 в Ковент Гардене (дир. Шолти), 1969 в Венской опере, 1981 на Зальцбургском фестивале.
Дискография: CD - Orfeo. Дир. Гарделли, Ифигения (Лоренгар), Орест (Грёнроос), Пилад (Бонизолли), Тоас (Фишер-Дискау), Артемида (Новски).
Огромное греческое войско под предводительством царя Агамемнона собралось в поход на Трою. Много дней корабли стояли у берега и не могли отплыть - постоянно дул ветер с моря, который послала Артемида, разгневавшаяся на Агамемнона. Среди воинов росло недовольство. И тогда прорицатель Калхас сказал:
Лишь тогда смилостивится богиня Артемида, когда принесут ей в жертву дочь Агамемнона Ифигению.
Агамемнон пришел в отчаяние, но рассказал дочери о пророчестве Калхаса. Ифигения согласилась принести себя в жертву. Жрец окропил девушку священной водой и занес над ней свой жертвенный нож. Внезапно вместо Ифигении на жертвенном алтаре появилась лань, сраженная ножом Калхаса. Свершилось чудо - богиня Артемида спасла девушке жизнь.
Сразу же подул попутный ветер, греческие корабли снялись с якорей и пошли в Трою. А Ифигению Артемида перенесла в далекую Тавриду, на высокий мыс Парфениум, где она стала жрицей в храме Девы.
Спустя много лет младший брат Ифигении Орест отправился со своим лучшим другом Пиладом в Тавриду за священной статуей Артемиды. Прибыв к мысу Парфениум, они спрятали свой корабль у прибрежных скал и, крадучись, пошли искать храм. Здесь греков заметили пастухи, которые схватили их, связали и отвели к таврскому царю фоанту. Утром Ореста и Пилада привели в храм, где у алтаря, сделанного из белоснежного мрамора, их уже ожидала жрица Ифигения. По обычаю страны тавров, она должна была приносить всех греков, оказавшихся на этой земле, в жертву богине.
О юноши, не по своей воле я совершаю этот жестокий обряд, увы, таков обычай. Скажите мне, откуда вы? - спросила девушка.
Узнав, что они оба из ее родного города Аргоса, Ифигения сказала:
Пусть один из вас будет жертвой Деве, а другой повезет от меня письмо на родину.
Орест и Пилад начали спорить. Пилад, желая спасти друга, настаивал на том, чтобы в путь отправился Орест, Орест же твердил, что только он должен умереть. Пока они спорили, Ифигения написала письмо брату, которого она оставила на родине еще младенцем. Друзья же решили, что в Тавриде остается Орест.
Ифигения протянула Пиладу письмо и попросила:
Передай это письмо моему брату Оресту.
Пилад ответил:
С удовольствием исполняю твою просьбу, - и тут же передал письмо Оресту.
Неожиданная встреча несказанно обрадовала всех троих. Вместе они придумали, как бежать из Тавриды.
Ифигения в Тавриде
Решившись на обман, Ифигения сказала царю тавров Фоанту:
Статуя Артемиды осквернена! Необходимо омыть в море
и ее, и тех, кто будет принесен в жертву, - двух чужеземцев.
Царь согласился. Во главе торжественной процессии пришла Ифигения на берег моря к тому месту, где за мысом был укрыт корабль, затем повелела всем удалиться - якобы никто не должен видеть тайных обрядов омовения.
Когда воины ушли, девушка освободила друзей, и они на лодке отплыли от берега. Зайдя за мыс, беглецы высадились на поджидавший их корабль. Вскоре тавры увидели за скалой чужой корабль, а на нем - жрицу и пленников. Бросились воины на корабль, завязалась жестокая битва, но Орест и Пилад сумели обратить тавров в бегство. Долго не мог корабль выйти в море, его относило к берегу сильным течением. Наконец греки смогли отойти от берега. Они поставили паруса, гребцы налегли на весла, и корабль помчался прочь из страны тавров.
В 1820 году А. С. Пушкин посетил Георгиевский монастырь, расположенный в окрестностях Севастополя, на мысе Фиолент. Один из монахов рассказал ему легенду о том, что храм Девы находился на Фиоленте. Этому месту поэт посвятил знаменитые строки:
К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам Дымились жертвоприношенья…
Литературно-художне видання
ЛЕГЕНДИ ТА СКАЗАНИЯ КРИМУ
Автор-упорядник ТАВРИЧЕСЬКИЙ Анатолий Тарасович
