Станционный смотритель читать краткое содержание по главам. Станционный смотритель

А.С.Пушкиным была написана книга под названием «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» , которая по сути состояла из 5-ти самостоятельных повестей:

1. Станционный смотритель

Объединялись они лишь автором - покойным дворянином Белкиным, который скончался от лихорадки на тридцатом году своей жизни. Молодой человек имел слабость к словесности и пробовал себя в писательском искусстве. А вот хозяйство свое запустил до нельзя. Об этом сообщается в письме, присланном пожилым другом и соседом Белкина. К письму прилагались уцелевшие повести. В этой статье поговорим о четвертой повести Белкина «Станционный смотритель»

Станционный смотритель : Краткое содержание

Эта повесть начинается с повествования Белкина о трудной доли станционных смотрителей. Каждый проезжающий срывает на них свое раздражение и прочее плохое настроение. Повествователь утверждает, что ему пришлось исколесить всю Россию. Поэтому он знал многих станционных смотрителей. Об одном из них, Самсоне Вырине, «смотрителе почтенного сословия, написана эта повесть «.

В мае 1816 г. Белкин проезжает через небольшую станцию, где красивая девушка 14-ти лет по имени Дуня подает ему чай. Дуня — дочь местного станционного смотрителя. Она сразу же производит сильное впечатление на посетителя и заинтересовывает собою. Самсон Вырин явно гордится своей дочерью. Пока смотритель делал записи в подорожной, автор повести рассматривал скромное жилище Вырина. На стене комнаты висели картины, изображающие историю блудного сына. Под каждой картиной размещались немецкие стихи. Далее смотритель с дочерью присоединяются к посетителю и совместно пьют чай, приятно беседуя. Перед самым отъездом повествователь просит позволения поцеловать Дуню. Она соглашается. Он уезжает.

Проходит несколько лет и повествователь вновь оказывается на этой же станции. Ему вновь хочется увидеть Дуняшу. Но в скромном жилище смотрителя он находит лишь сильно постаревшего Самсона Вырина. Его поражает как мог он так сильно постареть за такой короткий промежуток времени. На вопрос о дочери смотритель ничего не ответил. Тогда посетитель угостил его пуншем. Пунш развязал язык смотрителя. Оказалось, что 3 года назад на станцию прибыл молодой гусар (ротмистр Минский). По началу он был очень раздражен. Но когда увидел Дуню, смягчился. Он заказал ужин, а спустя какое-то время ему неожиданно стало дурно. Утром послали за лекарем, который прописал больному покой. Несколько дней гусар провел в постели смотрителя. Дуня была подле него и ухаживала за ним. Когда посетитель выздоровел и пожелал ехать, то предложил Дуне подвезти ее до деревенской церкви. Дуня заколебалась, но смотритель подтолкнул ее, мол господин не кусается. С того момента смотритель и потерял свою дочь. Она не вернулась из церкви. Когда же Вырин отправился по следу дочери, то выяснилось, что она не была в церкви. А кучер сообщил, что Дуня сошла на станции вместе с гусаром и осталась. Ко всему следует добавить, что лекарь, с которым ротмистр общался на немецком языке, признался в подкупе и что никакой болезни у гусара не было. После такого известия смотритель заболел. Но через какой-то промежуток времени оправился и решил ехать в Петербург искать дочь. Смотритель находит Минского в Петербурге. Однако ротмистр не отдает Вырину дочь, а вручает некую сумму денег и выставляет за дверь. Смотритель выбрасывает ассигнации и горько плачет. Случайно он замечает дрожки Минского, следует за ними и находит богатый дом, где живет его Дуня. Отец проникает в этот дом и видит свою сказочно красивую дочь, одетую в дорогие одежды. Он невольно любуется ею. Тут Дуня замечает отца и вскрикивает. Тогда Минский выгоняет старика. Смотритель больше не пытается встретиться со своей дочерью и уезжает на свою станцию. Ему больше ничего неизвестно о дочери.

Спустя несколько лет повествователь вновь оказывается в этих же местах. Он не находит станции. Тогда он пытается найти старого смотрителя Самсона Вырина. Жена пивовара сообщает ему, что станционный смотритель спился и умер. Повествователь желает посетить его могилу. Сын пивовара, рыжий мальчишка, провожает его. От мальчика автор повести узнает, что однажды на могилу смотрителя приезжала очень красивая и щедрая барыня с тремя детьми. Она упала на могилу и плакала. Потом заказала молебен, щедро расплатилась и уехала.

Конец. Успехов Вам в учебе!

Данный цикл включает несколько новелл, которые связаны между собой одним рассказчиком – Иваном Петровичем Белкиным.

Этот персонаж вымышленный, как писал Пушкин, перенос лихорадку и умер в 1828 году.

О судьбе повествователя читатель узнаёт, когда только начинает знакомство с циклом повестей, которые можно читать и онлайн. Автор в своём произведении выступает как издатель и в «Предисловии» рассказывает о судьбе самого рассказчика Белкина. Из печати этот пушкинский цикл повестей вышел в 1831 году. В него вошли следующие произведения:

1. «Гробовщик».

История создания повести

Александр Пушкин работал над произведением, находясь в 1830 году в Болдино . Повесть была написана быстро, всего за несколько дней, и уже 14 сентября она была окончена. Известно, что в Болдинское имение его привели некоторые денежные вопросы, но эпидемия холеры заставила его задержаться.

В это время было написано много прекрасных и замечательных произведений, среди которых самым выдающимся является «Станционный смотритель», краткий пересказ которой можно прочитать в этой статье.

Сюжет и композиция повести

Это история о простых людях, которые переживают и минуты счастья, и трагедию в своей жизни. Сюжет повести показывает, что счастье для каждого человека своё и что оно иногда скрывается в малом и обычном.

Вся жизнь главного героя связана с философской мыслью всего цикла. В комнате Самсона Вырина находится много картинок из известной притчи о блудном сыне, которые помогают не только понять содержание всей повести, но и его идею. Он ждал, что его Дуня вернётся к нему, а девушка все не возвращалась. Отец прекрасно понимал, что его дочь не нужна тому, кто увёз её из семьи.

Повествование в произведении идёт от лица титулярного советника, который знал и Дуню, и ее отца. Всего в повести несколько основных героев:

1. Рассказчик.
2. Дуня.
3. Самсон Вырин.
4. Минский.

Рассказчик несколько раз проезжал в этих местах и пил чай в доме у смотрителя, любуясь его дочкой. По его словам, всю эту трагическую историю ему поведал сам Вырин. Завязка всей трагической истории происходит в тот момент, когда Дуня тайно убегает из дома с гусаром .

Финальная сцена произведения происходит на кладбище, где теперь покоится Самсон Вырин. Просит прощения у этой могилы и Дуня, которая теперь глубоко раскаивается.

Основная мысль повести

Александр Сергеевич Пушкин постоянно подчёркивает в своей повести: все родители мечтают о том, чтобы их дети были счастливы . Но Дуня несчастна, и её грешная любовь приносит отцу муки и переживания.

Поведение Дуни и Минского доводят Вырина до могилы.

Самсон Вырин умирает, так как он, продолжая любить свою дочь, потерял веру в то, что когда-нибудь ещё увидит её.

Дуня словно вычеркнула отца из своей жизни и эта неблагодарность и потеря смысла жизни, который заключался в дочери, приводит к такому печальному завершению истории.

Краткий пересказ повести

Каждый человек встречался со смотрителями, отправляясь в дорогу. Обычно такие люди вызывают лишь только гнев и грубость. Мало кто из тех, кто находится в дороге, почитает их, считая либо разбойниками, либо извергами. Но если задуматься о том, какова их жизнь, вникнуть в неё, то начнёшь более снисходительно к ним относиться. Целыми сутками им нет покоя, а некоторые раздражённые проезжающие могут и избить, срывая свою досаду и злость, которую накопили во время езды.

Жилище такого смотрителя бедное и убогое. В нём никогда не бывает покоя, так как постояльцы в ожидании лошадей проводят там время. Только сострадание может вызывать такой смотритель, который, невзирая на погоду, ищет лошадей, пытаясь угодить всем проезжающим. Рассказчик, который уже двадцать лет путешествует, часто бывает в таких жилищах и ему прекрасно известно, как тяжёл и неблагодарен эот нелегкий труд.

Рассказчик в 1816 году опять ехал по службе . В то время он был молод и горяч и часто ругался со станционными смотрителями. В один из дождливых дней он остановился на одной из станции, чтобы отдохнуть с дороги и переодеться. Чай подала девушка, которая была прекрасна. В то время Дуне было 14 лет. Привлекли внимание посетителя и картинки, которые украшали стены бедного жилища смотрителя. Это были иллюстрации из притчи о блудном сыне.

Самсон Вырин был свеж и бодр, ему уже исполнилось пятьдесят лет. Он любил свою дочь и воспитывал её вольно и свободно. Они втроём долго пили чай и весело беседовали.

Через несколько лет рассказчик вскоре снова оказался в тех же местах и решил навестить станционного смотрителя и его прелестную дочь. Но Самсона Вырина невозможно было узнать: он постарел, глубокие морщины были на его небритом лице, сгорбился.

В беседе выяснилось, что три года назад один из проезжающих, увидев Дуню, разыграл обморок и болезнь. Два дня Дуня за ним ухаживала. А в воскресенье он собрался уезжать, предложив подвести девушку к церковной обедне . Дуня на минутку задумалась, но сам отец уговорил сесть в кибитку с молодым и стройным гусаром.

Вскоре Самсон заволновался и отправился к обедне, но оказалось, что Дуня там так и не появилась. Не вернулась девушка и вечером, а пьяный ямщик рассказал, что она уехала с молодым гусаром. Смотритель тут же слег, а когда выздоровел, тот тут же отправился в Петербург, чтобы разыскать ротмистра Минского и вернуть дочь домой. Вскоре он оказался на приёме у гусара, но тот просто решил от него откупиться и потребовал, чтобы он больше никогда не искал встреч с дочерью, и не беспокоил её.

Но Самсон совершил ещё одну попытку и пробрался в дом, где жила Дуня. Он увидел её среди роскоши, счастливую . Но как только девушка узнала отца, то тут же упала в обморок. Минский потребовал выставить Вырина и больше никогда не пускать его в этот дом. После этого, вернувшись домой, станционный смотритель постарел и больше никогда не беспокоил Дуню и Минского. Эта история поразила рассказчика и не давала покоя долгие годы.

Когда через время он снова оказался в этих краях, то решил узнать о том, как поживает Самсон Вырин. Но оказалось, что он год назад умер и похоронен на местном кладбище. А в его доме разместилась семья пивовара. Сын пивовара проводил рассказчика к могиле. Ванька рассказал, что летом приезжала какая-то барыня с тремя детьми и ходила к нему на могилу. Когда она узнала, что Самсон Вырин умер, то сразу же заплакала. А затем сама пошла на кладбище и долго лежала на могиле своего отца.

Анализ повести

Это произведение Александра Пушкина самое сложное и печальное из всего цикла. В новелле рассказывается о трагической судьбе станционного смотрителя и счастливой судьбе его дочери. Самсон Вырин, изучив библейскую притчу о блудном сыне по картинкам, постоянно думает о том, что и с его дочерью может произойти несчастье. Он постоянно вспоминает Дуню и думает о том, что она тоже будет обманута и однажды её бросят. И это тревожит его сердце. Эти мысли становятся губительными для станционного смотрителя, который умер, потеряв смысл своей жизни.

Коллежский регистратор,

Почтовой станции диктатор.

Князь Вяземский.

Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными покойным подъячим или, по крайней мере, муромским разбойникам? Будем однако справедливы, постараемся войти в их положение, и может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей). Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут - а виноват смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него, как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошенного гостя; но если не случится лошадей?.. боже! какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Чрез пять минут - колокольчик!… и фельд-егерь бросает ему на стол свою подорожную!.. Вникнем во все это хорошенько, и вместо негодования, сердце наше исполнится искренним состраданием. Еще несколько слов: в течении двадцати лет сряду, изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покаместь скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые. Из их разговоров (коими некстати пренебрегают господа проезжающие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного. Что касается до меня, то, признаюсь, я предпочитаю их беседу речам какого-нибудь чиновника 6-го класса, следующего по казенной надобности.

Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей. В самом деле, память одного из них мне драгоценна. Обстоятельства некогда сблизили нас, и об нем-то намерен я теперь побеседовать с любезными читателями.

В 1816 году, в мае месяце, случилось мне проезжать через ***скую губернию, по тракту, ныне уничтоженному. Находился я в мелком чине, ехал на перекладных, и платил прогоны за две лошади. В следствие сего смотрители со мною не церемонились, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моем, следовало мне по праву. Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя, когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного барина. Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в порядке вещей. В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного правила: чин чина почитай, ввелось в употребление другое, на пример: ум ума почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать? Но обращаюсь к моей повести.

День был жаркий. В трех верстах от станции *** стало накрапывать, и через минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки. По приезде на станцию, первая забота была поскорее переодеться, вторая спросить себе чаю. «Эй Дуня!» закричал смотритель, «поставь самовар, да сходи за сливками». При сих словах вышла из-за перегородки девочка лет четырнадцати, и побежала в сени. Красота ее меня поразила. «Это твоя дочка?» спросил я смотрителя. - «Дочка-с» отвечал он с видом довольного самолюбия; «да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу мать». Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына: в первой почтенный старик в колпаке и шлафорке отпускает беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с деньгами. В другой яркими чертами изображено развратное поведение молодого человека: он сидит за столом, окруженный ложными друзьями и бесстыдными женщинами. Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние. Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему на встречу: блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости. Под каждой картинкой прочел я приличные немецкие стихи. Все это до ныне сохранилось в моей памяти, также как и горшки с бальзамином и кровать с пестрой занавескою, и прочие предметы, меня в то время окружавшие. Вижу, как теперь, самого хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и его длинный зеленый сертук с тремя медалями на полинялых лентах.

Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.

Лошади были давно готовы, а мне все не хотелось расстаться с смотрителем и его дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась… Много могу я насчитать поцелуев,

С тех пор, как этим занимаюсь,

но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.

Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые места. Я вспомнил дочь старого смотрителя и обрадовался при мысли, что увижу ее снова. Но, подумал я, старый смотритель, может быть, уже сменен; вероятно Дуня уже замужем. Мысль о смерти того или другого также мелькнула в уме моем, и я приближался к станции *** с печальным предчувствием.

Лошади стали у почтового домика. Вошед в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и все кругом показывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом; мой приезд разбудил его; он привстал… Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! Покамест собирался он переписать мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину - и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого мужчину в хилого старика. «Узнал ли ты меня?» спросил я его; «мы с тобою старые знакомые». - «Может статься», отвечал он угрюмо; «здесь дорога большая; много проезжих у меня перебывало». - «Здорова ли твоя Дуня?» продолжал я. Старик нахмурился. «А бог ее знает», отвечал он. - «Так видно она замужем?» сказал я. Старик притворился, будто бы не слыхал моего вопроса, и продолжал пошептом читать мою подорожную. Я прекратил свои вопросы и велел поставить чайник. Любопытство начинало меня беспокоить, и я надеялся, что пунш разрешит язык моего старого знакомца.

Я не ошибся: старик не отказался от предлагаемого стакана. Я заметил, что ром прояснил его угрюмость. На втором стакане сделался он разговорчив; вспомнил или показал вид, будто бы вспомнил меня, и я узнал от него повесть, которая в то время сильно меня заняла и тронула.

«Так вы знали мою Дуню?» начал он. «Кто же и не знал ее? Ах, Дуня, Дуня! Что за девка то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили ее, та платочком, та сережками. Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать, аль отужинать, а в самом деле только, чтоб на нее подолее поглядеть. Бывало барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. Поверите ль, сударь: курьеры, фельд-егеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала. А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье? Да нет, от беды не отбожишься; что суждено, тому не миновать». Тут он стал подробно рассказывать мне свое горе. - Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлиневывал новую книгу, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в военной шинеле, окутанный шалью, вошел в комнату, требуя лошадей. Лошади все были в разгоне. При сем известии путешественник возвысил было голос и нагайку; но Дуня, привыкшая к таковым сценам, выбежала из-за перегородки и ласково обратилась к проезжему с вопросом: не угодно ли будет ему чего-нибудь покушать? Появление Дуни произвело обыкновенное свое действие. Гнев проезжего прошел; он согласился ждать лошадей и заказал себе ужин. Сняв мокрую, косматую шапку, отпутав шаль и сдернув шинель, проезжий явился молодым, стройным гусаром с черными усиками. Он расположился у смотрителя, начал весело разговаривать с ним и с его дочерью. Подали ужинать. Между тем лошади пришли, и смотритель приказал, чтоб тотчас, не кормя, запрягали их в кибитку проезжего; но возвратясь, нашел он молодого человека почти без памяти лежащего на лавке: ему сделалось дурно, голова разболелась, не возможно было ехать… Как быть! смотритель уступил ему свою кровать, и положено было, если больному не будет легче, на другой день утром послать в С*** за лекарем.

На другой день гусару стало хуже. Человек его поехал верхом в город за лекарем. Дуня обвязала ему голову платком, намоченным уксусом, и села с своим шитьем у его кровати. Больной при смотрителе охал и не говорил почти ни слова, однако ж выпил две чашки кофе, и охая заказал себе обед. Дуня от него не отходила. Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы, и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своей рукою пожимал Дунюшкину руку. К обеду приехал лекарь. Он пощупал пульс больного, поговорил с ним по-немецки, и по-русски объявил, что ему нужно одно спокойствие, и что дни через два ему можно будет отправиться в дорогу. Гусар вручил ему двадцать пять рублей за визит, пригласил его отобедать; лекарь согласился; оба ели с большим аппетитом, выпили бутылку вина и расстались очень довольны друг другом.

Прошел еще день, и гусар совсем оправился. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. День был воскресный; Дуня собиралась к обедни. Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении… «Чего же ты боишься?» сказал ей отец; «ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул и лошади поскакали.

Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел, и пошел сам к обедни. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Он поспешно вошел в церковь; священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкве не было. Бедный отец на силу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала. Смотритель пошел домой ни жив, ни мертв. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила ее крестная мать. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил ее. Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром».

Старик не снес своего несчастья; он тут же слег в ту самую постель, где накануне лежал молодой обманщик. Теперь смотритель, соображая все обстоятельства, догадывался, что болезнь была притворная. Бедняк занемог сильной горячкою; его свезли в С*** и на его место определили на время другого. Тот же лекарь, который приезжал к гусару, лечил и его. Он уверил смотрителя, что молодой человек был совсем здоров, и что тогда еще догадывался он о его злобном намерении, но молчал, опасаясь его нагайки. Правду ли говорил немец, или только желал похвастаться дальновидностию, но он ни мало тем не утешил бедного больного. Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С*** почтмейстера отпуск на два месяца, и не сказав никому ни слова о своем намерении, пешком отправился за своею дочерью. Из подорожной знал он, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург. Ямщик, который вез его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте. «Авось» думал смотритель, «приведу я домой заблудшую овечку мою». С этой мыслию прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку, в доме отставного унтер-офицера, своего старого сослуживца, и начал свои поиски. Вскоре узнал он, что ротмистр Минский в Петербурге и живет в демутовом трактире. Смотритель решился к нему явиться.

Рано утром пришел он в его переднюю, и просил доложить его высокоблагородию, что старый солдат просит с ним увидеться. Военный лакей, чистя сапог на колодке объявил, что барин почивает, и что прежде одиннадцати часов не принимает никого. Смотритель ушел и возвратился в назначенное время. Минский вышел сам к нему в халате, в красной скуфье. «Что, брат, тебе надобно?» спросил он его. Сердце старика закипело, слезы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнес только: «Ваше высокоблагородие!.. сделайте такую божескую милость!..» Минский взглянул на него быстро, вспыхнул, взял его за руку, повел в кабинет и запер за собою дверь. «Ваше высокоблагородие!» продолжал старик, «что с возу упало, то пропало; отдайте мне, по крайней мере, бедную мою Дуню. Ведь вы натешились ею; не погубите ж ее по напрасну». - «Что сделано, того не воротишь», сказал молодой человек в крайнем замешательстве; «виноват перед тобою, и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово. Зачем тебе ее? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она - вы не забудете того, что случилось». Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице.

Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их на земь, притоптал каблуком, и пошел… Отошед несколько шагов, он остановился, подумал… и воротился… но ассигнаций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: «пошел!..» Смотритель за ним не погнался. Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз еще увидеть бедную свою Дуню. Для сего, дни через два, воротился он к Минскому; но военный лакей сказал ему сурово, что барин никого не принимает, грудью вытеснил его из передней, и хлопнул двери ему под нос. Смотритель постоял, постоял - да и пошел.

В этот самый день, вечером, шел он по Литейной, отслужив молебен у Всех Скорбящих. Вдруг промчались перед ним щегольские дрожки, и смотритель узнал Минского. Дрожки остановились перед трехэтажным домом, у самого подъезда, и гусар вбежал на крыльцо. Счастливая мысль мелькнула в голове смотрителя. Он воротился, и поровнявшись с кучером: «Чья, брат, лошадь?» спросил он, «не Минского ли?» - «Точно так», отвечал кучер, «а что тебе?» - «Да вот что: барин твой приказал мне отнести к его Дуне записочку, а я и позабудь, где Дуня-то его живет». - «Да вот здесь, во втором этаже. Опоздал ты, брат, с твоей запиской; теперь уж он сам у нее». - «Нужды нет», возразил смотритель с неизъяснимым движением сердца, «спасибо, что надоумил, а я свое дело сделаю». И с этим словом пошел он по лестнице.

Двери были заперты; он позвонил, прошло несколько секунд; в тягостном для него ожидании. Ключ загремел, ему отворили. «Здесь стоит Авдотья Самсоновна?» спросил он. «Здесь» отвечала молодая служанка; «зачем тебе ее надобно?» Смотритель, не отвечая, вошел в залу. «Нельзя, нельзя!» закричала вслед ему служанка: «у Авдотьи Самсоновны гости». Но смотритель, не слушая шел далее. Две первые комнаты были темны, в третьей был огонь. Он подошел к растворенной двери и остановился. В комнате прекрасно-убранной Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностью смотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы. Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он по неволе ею любовался. «Кто там?» спросила она, не подымая головы. Он все молчал. Не получая ответа, Дуня подняла голову… и с криком упала на ковер. Испуганный Минский кинулся ее подымать, и вдруг увидя в дверях старого смотрителя, оставил Дуню, и подошел к нему, дрожа от гнева. «Чего тебе надобно?» сказал он ему, стиснув зубы; «что ты за мною всюду крадешься, как разбойник? или хочешь меня зарезать? Пошел вон!» и сильной рукою схватив старика за ворот, вытолкнул его на лестницу.

Старик пришел к себе на квартиру. Приятель его советовал ему жаловаться; но смотритель подумал, махнул рукой и решился отступиться. Через два дни отправился он из Петербурга обратно на свою станцию, и опять принялся за свою должность. «Вот уже третий год, заключил он, как живу я без Дуни, и как об ней нет ни слуху, ни духу. Жива ли, нет ли, бог ее ведает. Всяко случается. Не ее первую, не ее последнюю сманил проезжий повеса, а там подержал, да и бросил. Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь, да пожелаешь ей могилы…»

Таков был рассказ приятеля моего, старого смотрителя, рассказ неоднократно прерываемый слезами, которые живописно отирал он своею полою, как усердный Терентьич в прекрасной балладе Дмитриева. Слезы сии отчасти возбуждаемы были пуншем, коего вытянул он пять стаканов в продолжении своего повествования; но как бы то ни было, они сильно тронули мое сердце. С ним расставшись, долго не мог я забыть старого смотрителя, долго думал я о бедной Дуне…

Недавно еще, проезжая через местечко ***, вспомнил я о моем приятеле; я узнал, что станция, над которой он начальствовал, уже уничтожена. На вопрос мой: «Жив ли старый смотритель?» никто не мог дать мне удовлетворительного ответа. Я решился посетить знакомую сторону, взял вольных лошадей и пустился в село Н.

Это случилось осенью. Серенькие тучи покрывали небо; холодный ветер дул с пожатых полей, унося красные и желтые листья со встречных деревьев. Я приехал в село при закате солнца и остановился у почтового домика. В сени (где некогда поцеловала меня бедная Дуня) вышла толстая баба и на вопросы мои отвечала, что старый смотритель с год как помер, что в доме его поселился пивовар, а что она жена пивоварова. Мне стало жаль моей напрасной поездки и семи рублей, издержанных даром. «От чего ж он умер?» спросил я пивоварову жену. - «Спился, батюшка», отвечала она. - «А где его похоронили?» - «За околицей, подле покойной хозяйки его». - «Нельзя ли довести меня до его могилы?» - «Почему же нельзя. Эй, Ванька! полно тебе с кошкою возиться. Проводи-ка барина на кладбище, да укажи ему смотрителеву могилу».

При сих словах, оборванный мальчик, рыжий и кривой, выбежал ко мне и тотчас повел меня за околицу.

«Знал ты покойника?» спросил я его дорогой.

«Как не знать! Он выучил меня дудочки вырезывать. Бывало (царство ему небесное!) идет из кабака, а мы-то за ним: „Дедушка, дедушка! орешков!“ - а он нас орешками и наделяет. Все бывало с нами возится».

«А проезжие вспоминают ли его?»

«Да ноне мало проезжих; разве заседатель завернет, да тому не до мертвых. Вот летом проезжала барыня, так та спрашивала о старом смотрителе и ходила к нему на могилу».

«Какая барыня» спросил я с любопытством.

«Прекрасная барыня» отвечал мальчишка; «ехала она в карете в шесть лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала и сказала детям: „Сидите смирно, а я схожу на кладбище“. А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: „Я сама дорогу знаю“. И дала мне пятак серебром - такая добрая барыня!..»

Мы пришли на кладбище, голое место, ничем не огражденное, усеянное деревянными крестами, не осененными ни единым деревцем. Отроду не видал я такого печального кладбища. «Вот могила старого смотрителя», сказал мне мальчик, вспрыгнув на груду песку, в которую врыт был черный крест с медным образом.

«И барыня приходила сюда?» спросил я.

«Приходила», отвечал Ванька; «я смотрел на нее издали. Она легла здесь и лежала долго. А там барыня пошла в село и призвала попа, дала ему денег и поехала, а мне дала пятак серебром - славная барыня!»

И я дал мальчишке пятачок, и не жалел уже ни о поездке, ни о семи рублях, мною истраченных.

Читая вступление к повести А. С. Пушкина «Станционный смотритель» читатель не может не испытывать восторга от того, насколько ярко и метко описана служба «диктатора» почтовой станции. Правда, в наше время нет ни ямских станций, ни смотрителей, и люди перемещаются по городам и регионам на поездах и самолетах. Но человеческие характеры почти не изменились. Этим вступлением начинается повесть о станционном смотрителе.

«Станционный смотритель» является четвертой повестью Ивана Петровича Белкина. В бумагах, на которые ссылается Пушкин, упоминалось, что эту повесть Белкин услышал от титулярного советника А. Г. Н.

Однажды, в мае 1816 года автор оказался на N-ской станции. Станция была опрятная. Автор обратил внимание на висевшие на стене картинки по теме возвращение блудного сына. Автор задержался на станции, где ему подали чай, а он угостил старого смотрителя пуншем. Они сидели за столом, и тепло, по- дружески беседовали, пока кучера готовили лошадей. Смотритель горячо любил свою дочь и гордился ею. Четырнадцатилетняя дочка смотрителя произвела на автора неизгладимое впечатление своей красотой. Отец поведал, что на нее обращают внимание все проезжающие. Некоторые даже специально сворачивают на станцию, чтобы ее лишний раз увидеть. Своим обаянием и привлекательностью она усмиряет своенравных и гневливых господ.

В следующий раз он проезжал через эту станцию через несколько лет. Он вспомнил о красивой девочке, в глубине души надеялся увидеть ее снова. Но Дуни на станции не оказалось. Он увидел смотрителя, постаревшего и неразговорчивого. Спросил о Дуне, но старый смотритель сделал вид, что не услышал вопроса.

Маленькая хитрость, которую применил автор, сделала свое дело. Он угостил смотрителя пуншем. Спиртное развязало язык старого смотрителя, и тот рассказал, что его дочку хитростью увез в Петербург молодой гусар. Смотритель поведал, что однажды он пошел в Петербург пешком. Он решил, что если гусар оставил ее, то заберет дочку с собой. Старик нашел Дуню в большом доме, где она жила в отдельной квартире. Он узнал, что гусара звали Минский, и служил он в звании ротмистра. Отец встретился с гусаром. Минский снимал для нее комнату и дал слово, что он никогда не обидит Дуню. Но встретиться с дочерью офицер так и не позволил. Правда, старик увидел все-таки свою дочь. Она похорошела, расцвела, и было заметно, что счастлива в любви.

Старик вернулся тогда домой и продолжил свою службу на станции. Но было видно, что он тосковал по своей дочери, и беспокоился о том, как сложится ее судьба в столице.

Прошло еще какое-то время. Автор снова проезжал через ту губернию. Станция уже была уничтожена, но автор решил навестить знакомого смотрителя, и отправился в село, где была станция. В домике смотрителя жила семья пивовара. Толстая баба сказала, что смотритель умер, и похоронен на местном кладбище. Рыжий мальчишка, сын пивовара отвел автора на кладбище. По дороге мальчик рассказал, что однажды на могилку к смотрителю приезжала роскошная барыня «с барчатами». Она лежала на могиле и горько плакала. Потом поговорила с попом и дала ему денег. И рыжему мальчишке дала серебряный пятак. Понятно, что прекрасная барыня была Дуня, дочь смотрителя. И судя по тому, что она приезжала с детьми и кормилицей, она вышла за ротмистра Минского замуж.

/ / «Станционный смотритель»

Дата создания: 1830.

Жанр: повесть.

Тема: "маленький человек"; ответственность; потеря доброго имени.

Идея: лучше честная бедность и доброе имя, чем роскошь, полученная сомнительным путем.

Проблематика. Безответственное отношение детей к родительской любви делает их жизнь несчастной.

Основные герои: Самсон Вырин, Дуня.

Сюжет. Начало повести - рассуждение о станционных смотрителях.

Эти люди не знают спокойной жизни. День и ночь путники требуют лошадей, вымещают на смотрителях свое плохое настроение. Работа у смотрителей каторжная, а богатства никакого. Люди эти, как правило, скромны, предупредительны, тихи, но они интересные собеседники, так как всякого насмотрелись на своей службе.

Рассказчик познакомился с героем повести в 1816 году. Он промок под ливнем, сменившим майскую жару, и, ожидая свободных лошадей, пожелал переодеться в сухое и выпить горячего чаю. Начальником станции оказался бодрый еще мужчина пятидесяти лет по имени Самсон Вырин. Его дочка Дуня позаботилась о чае. Это была на редкость красивая девушка-подросток. Смотритель не мог нахвалиться своей Дуней, которая умело хлопотала по хозяйству. Станционный дом был скромен, но опрятен. Стены украшали картинки на тему евангельской притчи о блудном сыне, цветы бальзамина придавали уют жилищу. Путешественник провел время в приятной беседе с хозяевами, и было ему очень хорошо в этом доме. Когда же пришло ему время уезжать, проводила его Дуня до телеги. Спросив разрешение, он поцеловал ее, и долго помнился рассказчику тот поцелуй.

Спустя несколько лет повествователь этой истории вновь оказался в этих местах. С волнением ожидал он встречи со старыми знакомыми. Когда он вошел в дом, взору его предстали те же знакомые картинки на стене, но жилье было запущенным, неухоженным. Самсон сильно сдал: из свежего и энергичного мужчины превратился в седого и морщинистого старика. Старый знакомый задал ему вопрос о дочери, но Самсон Вырин ответил уклончиво, что ему о ней ничего не известно. После стакана пунша смотритель стал разговорчивее. Вырин ударился в воспоминания о любимой Дуне: умница, разговоры вести умела, всем домом заправляла, все успевала, проезжающие ее жаловали, а он, отец, любил и лелеял свое дитя.

Но беда пришла три года назад. Объявился на станции молодой военный. Он требовал лошадей немедленно, но троек на тот момент не было. Проезжающий стал гневаться и хвататься за нагайку, но тут выбежала Дуня с ласковым словом и предложением поужинать, и гусар сменил гнев на милость. Освободилась, наконец, тройка, но проезжающий пожаловался на сильную головную боль и никуда не поехал. На следующий день состояние его ухудшилось, пришлось послать за лекарем. Дуняша тем временем неотлучно находилась при больном. Лекарь поговорил с гусаром по-немецки, осмотрел его и вынес заключение, что ехать больной сможет только через два дня. Эскулап был пожалован четвертиной, остался отобедать с гусаром. Пообедали они превосходно, с вином, и, обоюдно довольные, распрощались.

День спустя недуг постояльца совсем миновал, он был в отличном настроении, не скупясь расплатился он с хозяином станции. Прощаясь, гусар предложил Дуне подвезти ее до церкви. Красавица было смутилась, но смотритель успокоил ее, что его высокоблагородие не обидит ее.

Но прошло полчаса, и Самсон Вырин вдруг обеспокоился, бросился искать ее к церкви, но там ее никто не видел. Беспокойство отца нарастало. Вернулся ямщик с плохой вестью, что Дуня последовала за гусаром далее. До бедного отца дошло, что этот хлыщ притворялся больным. Самсон Вырин был сражен горем, заболел и слег надолго. После болезни он испросил у начальства отпуск и пешком пошел за дочерью. В подорожной похититель его дочери записан ротмистром Минским, едущим в Петербург. Вырин добрался до Петербурга, там разыскал его без особого труда. Минский при встрече со стариком покраснел, сказал положенные в таких случаях слова извинения, но Дуню оставлял себе, полагая ее счастливою в богатстве. Минский сунул старику деньги и выставил его. Раздавленный горем и унижением Самсон швырнул деньги наземь. Вырин не мог возвратиться, не повидав Дуни. Вечером на Литейном проспекте он увидел Минского в экипаже, остановившемся возле дома. Смотритель правильно понял, что здесь и живет его Дуня. Хитростью ему удалось найти ее, он увидел Дуню, великолепно одетую, в роскошной обстановке вместе с Минским. Появление отца поразило Дуню так, что она лишилась чувств. Взбешенный Минский грубо выставил смотрителя вон.

Смотритель с тех пор служит на станции в одиночестве, и тому пошел уже третий год. Вестей от дочери нет. Несчастный отец боится, что девочка его наскучила барину и скитается без крыши над головой, что нередко происходит с неопытными и легкомысленными дурочками.

Через некоторое время повествователь опять посетил эти места и наведался к знакомому смотрителю, но оказалось, что год прошел, как старика уже нет в этом мире. Сказали, что он сильно пил. Сын новых хозяев дома проводил автора повести на могилу смотрителя и рассказал, как приезжала красивая богатая барыня. Были при ней трое детей и кормилица. Когда она узнала о смерти старого смотрителя, то горько зарыдала, а потом на кладбище эта барыня пластом лежала на его могиле. После она пошла в село и заказала священнику заупокойный молебен.

Отзыв о произведении. Это история о блудной дочери. Только в отличие от евангельского сюжета, она вернулась, когда уже ничего не поправишь. Была ли она счастлива, даже если Минский в конце концов женился на ней? С отцом она жила счастливо. А потом бросила его ради того, чтобы стать содержанкой. Разрушила жизнь отца, а свою сделала некрасивой и безблагодатной (без отцовского благословения).