Ванька ротный а и шумилина. Ванька-ротный

Александр Ильич Шумилин

Ванька-ротный

"… и каждый из них, умирая, хотел что-то

сказать… Сказать тем, кто останется после

них жить на этой земле, пропитанной их

кровью. Эти мысли и не дают мне покоя".

Сведения о рукописи "Ванька ротный" гвардии капитана запаса Шумилина А. И

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на…

Фронтах:

Резервный фронт (21.09–07.10.41),

Западный фронт (07–21.10.41),

Калининский фронт (21.10.41–02.10.43),

1 Прибалтийский фронт (02.10.43–15.04.44)

Оборонительных операциях:

Вяземская операция (02–13.10.41),

Калининская операция (10.10–04.12.41)

Наступательных операциях: (Информация на соответствие ещё не проверялась.)

Калининская операция (05.12.41–07.01.42),

1 Ржевско-Вяземская операция (08.01.41–20.04.42),

Бои у города Белый (02–27.07.42),

1 Ржевско-Сычевская операция (30.07–23.08.42),

2 Ржевско-Сычевская операция (25.11–20.12.42),

2 Ржевско-Вяземская операция (02–31.03.43),

Смоленская операция (07.08.43–02.10.43),

Духовщинско-Демидовская операция (14.09–02.10.43)

А также в боях местного значения, вплоть до начала Белорусской стратегической наступательной операции.

Наступление на Витебск (03.10.43–12.12.43),

Городокская операция (13–18.12.43),

Наступление под Витебском (??.02 -??.03.44)

Рукопись включает в себя отдельные части, каждая из которых имеет собственную нумерацию страниц:

1941 год - части 01–11, 333 стр.

1942 год - части 12–18, 318 стр.

1943 год - части 19–38, 420 стр.

1944 год - части 39–46, 165 стр.

Общий объем рукописи превышает 1200 машинописных листов, отпечатанных через 1,5 интервала (с учетом рукописных 1152). Каждый лист насчитывает 40–42 строк по 65–70 знаков. Автор работал над рукописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром". Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта. Например, складки местности описаны с такой точностью, что при желании можно выйти в конкретную точку по её описанию.

"Знакомство с рукописью позволяет сделать вывод о том, что автору есть о чём рассказать читателям … Подкупает искренность, красочность отдельных зарисовок, касающихся солдатских будней, трудных, изнурительных маршей, тех невзгод, которые выпали на долю красноармейцев и командиров в начальный период войны. Всё это, несомненно, является достоинством рукописи, говорит о том, что автор в определенной мере владеет пером … Слов нет, автором проделана большая работа, но в представленном виде рукопись не отвечает требованиям, которые предъявляются к военным мемуарам…".

Шумилин Александр Ильич

Год рождения - 1921

Год смерти - 1983

Национальность - русский

Прохождение службы в Вооружённых Силах Союза ССР - с 25.10.1939 по 17.03.1946

Курсант МКПУ - 10.1939 - 08.1941

Командир взвода - 08.1941 - 10.1941

Командир роты - 10.1941 - 01.1942

Адъютант сб - 01.1942 - 03.1942

Командир роты - 03.1942 - 09.1942

Начальник штаба опб - 09.1942 - 03.1943

ПНШ сп по разведке - 03.1943 - 04.1944

На излечении по ранению - 04.1944 - 10.1944

Помощник военного коменданта - 10.1944 - 09.1945

Военный комендант - 09.1945 - 03.1946

Имеет боевые награды.

Член ВКП(б) с марта 1943 года.

Воинское звание гвардии капитан.

Инвалид ВОВ

Что такое война?

В октябре 1975 года я получил письмо от комсомольцев военно-патриотического отряда "Маресьевец" школы № 42 города Калинин с просьбой назвать фамилии тех, кто захоронен в братской могиле, возле платформы станции Чуприяновка. Я написал в письме о боях за станцию Чуприяновка и о том, как погибшие солдаты стали неизвестными. Обстоятельства сложились так, что с тех пор я решил привести в порядок свои воспоминания. Собственно, это письмо и послужило началом работы над книгой, - восстановить подробно в памяти всё пережитое. Сейчас, когда мой "финиш" недалеко, хочется успеть, как можно больше сделать. Свободного времени мало, я то болею, то работаю, а время бежит быстрее мысли.

В те суровые дни войны, вся тяжесть в боях по освобождению земли нашей легла на пехоту, на плечи простых солдат. Получая пополнение в людях, мы вели непрерывные бои, не зная ни сна, ни отдыха. Захлёбываясь кровью и устилая трупами солдат эту прекрасную землю, мы цеплялись за каждый бугор, за каждый куст, за опушки леса, за каждую деревушку, за каждый обгорелый дом и разбитый сарай. Многие тысячи и тысячи наших солдат навечно остались на тех безымянных рубежах.

В декабре 1941 года мы были плохо обеспечены оружием и боеприпасами. Артиллерии и снарядов практически не было. У нас, в стрелковых ротах, были только винтовки и десяток патрон на брата. Время было тяжёлое, враг стоял под Москвой. Вам трудно будет представить, какие это были бои. Немец был вооружен "до зубов", его артиллерия разносила наши позиции не жалея снарядов…

Очень многие из вас, имея поверхностное представление о том, что такое война, самоуверенно считают, что они в достаточной степени осведомлены. Про войну они читали в книжках и смотрели в кино. Меня, например, возмущают книжицы "про войну", написанные прифронтовыми "фронтовиками" и "окопниками" штабных и тыловых служб, в литературной обработке журналистов.

А что пишут те, которых возвели до ранга проповедников истины?! Взять хотя бы К. Симонова с его романами про войну. Сам К. Симонов войны не видел, смерти в глаза не смотрел. Ездил по прифронтовым дорогам, тёр мягкое сиденье легковой машины. Войну он домысливал и представлял по рассказам других, а войну, чтобы о ней написать, нужно испытать на собственной шкуре! Нельзя писать о том, чего не знаешь. О чём может сказать человек, если он от войны находился за десятки километров?!..

Многие о войне судят по кино. Один мой знакомый, например, утверждал, что когда бой идёт в лесу, то горят деревья.

Это почему? - спросил я его.

А разве ты в кино не видел?

По кино о войне судят только дети. Им непонятна боль солдатской души, в кино им подают стрельбу, рукопашную с кувырканиями и пылающие огнём деревья, облитые перед съёмкой бензином.

Художественное произведение, поставленное в кино, или так называемая "хроника событий", дают собирательный образ: боёв, сражений и эпизодов, - отдаленно напоминающий войну. Должен вас разочаровать, от кино до реальной действительности на войне, - очень далеко. То, что творилось впереди, во время наступления стрелковых рот, до кино не дошло. Пехота унесла с собой в могилу те страшные дни.

Войну нельзя представить по сводкам Информбюро. Война - это не душещипательное кино про любовь на "фронте". Это не панорамные романы с их романтизацией и лакировкой войны. Это не сочинения тех прозаиков-"фронтовиков", у которых война - только второй план, фон, а на переднем, заслоняя всё пространство в кружевах литературных оборотов и бахроме, стоит художественный вымысел. Это не изогнутая стрела, нарисованная красным карандашом и обозначающая на карте остриё главного удара дивизии. Это не обведенная кружочком на карте деревня…

Война - это живая, человеческая поступь солдата, - навстречу врагу, навстречу смерти, навстречу вечности. Это человеческая кровь на снегу, пока она яркая и пока ещё льётся. Это брошенные до весны солдатские трупы. Это шаги во весь рост, с открытыми глазами - навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками крови и кишок, висящие на сучках и ветках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы - у солдата оторвана вся нижняя челюсть и гортань. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом. Это кровавые брызги в лицо, - разорванного снарядом солдата. Это сотни и тысячи других кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые "фронтовики" и "окопники" батальонных, полковых и дивизионных служб.

Но война - это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных "фронтовиков" и "окопников".

Шумилин А.И.

Ванька ротный

фронтовые мемуары (1941-1945)

"… и каждый из них, умирая, хотел что-то сказать.

Сказать тем, кто останется после них жить

на этой земле, пропитанной их кровью.

Эти мысли и не дают мне покоя."

Сведения о рукописи "Ванька ротный" гвардии капитана запаса Шумилина Александра И льича

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на

Резервный фронт (21.09 – 07.10.41),

Западный фронт (07 – 21.10.41),

Калининский фронт (21.10.41 – 02.10.43),

1 Прибалтийский фронт (02.10.43 – 15.04.44)

Оборонительных операциях:

Вяземская операция (02 – 13.10.41),

Калининская операция (10.10 – 04.12.41)

Наступательных операциях:

Калининская операция (05.12.41 – 07.01.42),

1 Ржевско-Вяземская операция (08.01.41 – 20.04.42),

Бои у города Белый (02 – 27.07.42),

1 Ржевско-Сычевская операция (30.07 – 23.08.42),

2 Ржевско-Сычевская операция (25.11 – 20.12.42),

2 Ржевско-Вяземская операция (02 – 31.03.43),

Смоленская операция (07.08.43 – 02.10.43),

Духовщинско-Демидовская операция (14.09 – 02.10.43)

А так же в боях местного значения, вплоть до начала Белорусской стратегической наступательной операции.

Наступление на Витебск (03.10.43 – 12.12.43),

Городокская операция (13 – 18.12.43),

Наступление под Витебском (??.02 -??.03.44)

Рукопись включает в себя отдельные части, каждая из которых имеет собственную нумерацию страниц.

1941 год – части… 1-12, 360 стр.

1942 год – части 13-18, 290 стр.

1943 год – части 19-38, 400 стр.

1944 год – части 39-46, 160 стр.

Общий объем рукописи превышает 1200 машинописных листов, отпечатанных через 1,5 интервала. Каждый лист насчитывает 40-42 строк по 65-70 знаков. Автор работал над руописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром".

Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта. Например, складки местности описаны с такой точностью, что я сумел выйти на местности в конкретную точку по её описанию.

В 1984 году, в издательство "Воениздат" на рецензию были переданы части 1-8 и 16.

Рецензия

Вот краткие хвалебные выдержки из рецензии:

"Знакомство с рукописью позволяет сделать вывод о том, что автору есть о чем рассказать читателям…

Подкупает искренность, красочность отдельных зарисовок, касающихся солдатских будней, трудных, изнурительных маршей, тех невзгод, которые выпали на долю красноармейцев и командиров в начальный период войны. Все это, несомненно, является достоинством рукописи, говорир о том, что автор в определенной мере владеет пером…

Что такое война?!

В октябре 1975 года я получил письмо от комсомольцев военно-патриотического отряда "Маресьевец" школы № 42 г. Калинина с просьбой рассказать о боях за ст. Чуприяновка.

Обстоятельства сложились так, что с тех пор я решил привести в порядок свои воспоминания, я выполнил просьбу ребят, написал тогда о боях за ст. Чуприяновка.

Собственно то первое мое письмо и послужило началом, восстановить подробно в памяти все пережитое.

Сейчас, когда финиш недалеко, хочется успеть побольше сделать. Свободного времени мало, я то болею, то работаю, а время бежит быстрее мысли.

Захлебываясь кровью и устилая трупами солдат эту прекрасную землю, мы цеплялись за каждый бугор, за каждый куст, за опушки леса, за каждую деревушку, за каждый обгорелый дом и разбитый сарай. Многие тысячи и тысячи наших солдат навечно остались на тех безымянных рубежах.

Время было тяжелое, враг стоял под Москвой. Вам трудно будет представить, какие это были бои. Немец был вооружен до зубов, его артиллерия разносила наши позиции не жалея снарядов…

Очень многие из вас, имея поверхностное представление – что такое война, самоуверенно считают, что они в достаточной степени осведомлены. Про войну они читали в книжках и смотрели в кино.

Меня, например, возмущают "книжицы про войну", написанные прифронтовыми "фронтовиками" и "окопниками" штабных и тыловых служб, в литературной обработке журналистов.

А что пишут те, которых возвели до ранга проповедников истины? Взять хотя бы К.Симонова с его романами про войну. Сам К.Симонов войны не видел, смерти в глаза не смотрел. Ездил по прифронтовым дорогам, тер мягкое сидение легковой машины. Войну он домысливал и представлял по рассказам других, а войну, чтобы о ней написать, нужно испытать на собственной шкуре! Нельзя писать о том чего не знаешь. О чем может сказать человек, если он от войны находился за десятки километров?…

Многие о войне судят по кино. Один мой знакомый, например, утверждает, что когда бой идет в лесу, то горят деревья.

– Это почему? спросил я его.

– А разве ты в кино не видел?

По кино о войне судят только дети. Им непонятна боль солдатской души, им подают стрельбу, рукопашную с ковырканиями и пылающие огнем деревья, перед съемкой облитые бензином.

Художественное произведение, поставленное в кино или так называемая "хроника событий" дают собирательный образ – боев, сражений и эпизодов – отдаленно напоминающий войну.

Должен вас разочаровать, от кино до реальной действительности на войне, очень далеко. То, что творилось впереди, во время наступления стрелковых рот, до кино не дошло. Пехота унесла с собой в могилу те страшные дни.

Войну нельзя представить по сводкам Информбюро. Война, это не душещипательное кино про любовь на "фронте". Это не панорамные романы с их романтизацией и лакировкой войны. Это не сочинения тех прозаиков-"фронтовиков", у которых война только второй план, фон, а на переднем, заслоняя все пространство в кружевах литературных оборотов и бахроме, стоит художественный вымысел. Это не изогнутая стрела, нарисованная красным карандашом и обозначающая на карте острие главного удара дивизии. Это не обведенная кружочком на карте деревня…

Война – это живая, человеческая поступь – навстречу врагу, навстречу смерти, навстречу вечности. Это человеческая кровь на снегу, пока она яркая и пока еще льется. Это брошенные до весны солдатские трупы. Это шаги во весь рост, с открытыми глазами – навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками крови и кишок, висящие на сучках и ветках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы – у солдата оторвана вся нижняя челюсть и гортань. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом. Это кровавые брызги в лицо, разорванного снарядом солдата. Это сотни и тысячи других кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые "фронтовики" и "окопники" батальонных, полковых и дивизионных служб.

Но война, это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных "фронтовиков" и "окопников"

Александр Ильич Шумилин

Ванька-ротный

Ванька-ротный
Александр Ильич Шумилин

Книги о войне
«Ванька-ротный» – это искренний рассказ о трудных военных буднях стрелкового офицера Великой Отечественной Войны. Повествуя о невзгодах, которые постигли миллионы красноармейцев на фронте в период с августа 1941 по апрель 1944 года, автор отобразил события с поражающей натуралистичностью. В данном издании представлена отредактированная и переработанная рукопись. За правдивость автора, в частности, за его критику роли и места вышестоящего командования, книгу долгое время отказывались печатать, но именно эта неподдельная честность и позволяет нам сказать, что данные воспоминания – правдивый рассказ героя войны.

Александр Шумилин

Ванька-ротный

Предисловие

В октябре 1975 года я получил письмо от комсомольцев военно-патриотического отряда «Маресьевец» школы № 42 города Калинин с просьбой назвать фамилии тех, кто захоронен в братской могиле возле платформы станции Чуприяновка. Я написал в письме о боях за станцию Чуприяновка и о том, как погибшие солдаты стали неизвестными. Обстоятельства сложились так, что с тех пор я решил привести в порядок свои воспоминания. Собственно, это письмо и послужило началом работы над книгой – восстановить подробно в памяти всё пережитое. Сейчас, когда мой «финиш» недалеко, хочется успеть как можно больше сделать. Свободного времени мало, я то болею, то работаю, а время бежит быстрее мысли.

В те суровые дни войны вся тяжесть в боях по освобождению земли нашей легла на пехоту, на плечи простых солдат. Получая пополнение в людях, мы вели непрерывные бои, не зная ни сна, ни отдыха. Захлёбываясь кровью и устилая трупами солдат эту прекрасную землю, мы цеплялись за каждый бугор, за каждый куст, за опушки леса, за каждую деревушку, за каждый обгорелый дом и разбитый сарай. Многие тысячи и тысячи наших солдат навечно остались на тех безымянных рубежах.

В декабре 1941 года мы были плохо обеспечены оружием и боеприпасами. Артиллерии и снарядов практически не было. У нас, в стрелковых ротах, были только винтовки и десяток патронов на брата. Время было тяжёлое, враг стоял под Москвой. Вам трудно будет представить, какие это были бои. Немец был вооружен «до зубов», его артиллерия разносила наши позиции, не жалея снарядов…

Очень многие из вас, имея поверхностное представление о том, что такое война, самоуверенно считают, что они в достаточной степени осведомлены. Про войну они читали в книжках и смотрели в кино. Меня, например, возмущают книжицы «про войну», написанные прифронтовыми «фронтовиками» и «окопниками» штабных и тыловых служб, в литературной обработке журналистов.

А что пишут те, которых возвели до ранга проповедников истины?! Взять хотя бы Константина Симонова с его романами про войну. Сам Симонов войны не видел, смерти в глаза не смотрел. Ездил по прифронтовым дорогам, тёр мягкое сиденье легковой машины. Войну он домысливал и представлял по рассказам других, а войну, чтобы о ней написать, нужно испытать на собственной шкуре! Нельзя писать о том, чего не знаешь. О чём может сказать человек, если он от войны находился за десятки километров?!..

– Это почему? – спросил я его.

– А разве ты в кино не видел?

Художественное произведение, поставленное в кино, или так называемая «хроника событий», дают собирательный образ боёв, сражений и эпизодов, отдаленно напоминающий войну. Должен вас разочаровать, от кино до реальной действительности на войне очень далеко. То, что творилось впереди, во время наступления стрелковых рот, до кино не дошло. Пехота унесла с собой в могилу те страшные дни.

Войну нельзя представить по сводкам Информбюро. Война – это не душещипательное кино про любовь на «фронте». Это не панорамные романы с их романтизацией и лакировкой действительности. Это не сочинения тех прозаиков-«фронтовиков», у которых война – только второй план, фон, а на переднем, заслоняя всё пространство в кружевах литературных оборотов и бахроме, стоит художественный вымысел. Это не изогнутая стрела, нарисованная красным карандашом и обозначающая на карте направление главного удара дивизии. Это не обведенная кружочком на карте деревня…

Война – это живая человеческая поступь солдата: навстречу врагу, навстречу смерти, навстречу вечности. Это человеческая кровь на снегу, пока она яркая и пока ещё льётся. Это брошенные до весны солдатские трупы. Это шаги во весь рост, с открытыми глазами – навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками крови и кишок, висящие на сучках и ветках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы – у солдата оторвана вся нижняя челюсть и гортань. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом. Это кровавые брызги в лицо – разорванного снарядом солдата. Это сотни и тысячи других кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые «фронтовики» и «окопники» батальонных, полковых и дивизионных служб.

Но война – это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных «фронтовиков» и «окопников».

Война – это как раз то, о чём не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот, с передовой, вернулись одиночки. Их никто не знает, и на телепередачи их не приглашают, а если кто-то из них и решается сказать правду о войне, то ему вежливо закрывают рот…

Напрашивается вопрос: кто из оставшихся в живых очевидцев может сказать о людях, воевавших в ротах? Одно дело – сидеть под накатами, подальше от передовой, другое дело – ходить в атаки и смотреть в упор в глаза немцам. Войну нужно познать нутром, прочувствовать всеми фибрами души. Война – это совсем не то, что написали люди, не воевавшие в ротах!

Тех, кто был во время войны приписан к действующей Красной Армии, я делю на две группы: на фронтовиков и «участников», на тех солдат и офицеров, которые были в ротах, на передовой во время боя, и на тех, кто сидел у них за спиной, в тылу. Война для тех и других была разная, поэтому и говорят, и помнят о ней те и другие по-разному.

Это были нечеловеческие испытания. Кровавые, снежные поля были усеяны телами убитых, кусками разбросанного человеческого мяса, алыми обрывками шинелей, со всех сторон неслись отчаянные крики и стоны солдат… Всё это надо самому пережить, услышать и увидеть, чтобы во всех подробностях представить эти кошмарные картины войны.

Вот и сейчас я пишу и вижу – они передо мной, как живые… Я вижу изнуренные, бледные лица солдат, и каждый из них, умирая, хотел что-то сказать… Сказать тем, кто останется после них жить на этой земле, пропитанной их кровью. Эти мысли и не дают мне покоя.

С какой безысходной тоской о жизни, с каким нечеловеческим страданием и умоляющим взором умирали эти люди!.. Они погибали не по неряшливости и не в тишине глубокого тыла, как те сытые и согретые теплом деревенских изб и жителей прифронтовые «фронтовики» и «окопники».

Они – фронтовики и окопники стрелковых рот, перед смертью жестоко мёрзли, леденели и застывали насмерть в снежных полях на ветру. Они шли на смерть с открытыми глазами, зная об этом, ожидая смерть каждую секунду, каждое мгновение, и эти маленькие отрезки времени тянулись, как долгие часы.

Осужденный на смерть по дороге на эшафот, так же как и солдат с винтовкой в руках, идущий на немца, всеми фибрами своей души ощущает драгоценность уходящей жизни. Ему хочется просто дышать, видеть свет, людей и землю. В такой момент человек очищается от корысти и зависти, от ханжества и лицемерия. Простые, честные, свободные от человеческих пороков солдаты каждый раз приближались к своей последней роковой черте.

Без «Ваньки-ротного» солдаты вперёд не пойдут. Я был «Ванькой-ротным» и шёл вместе с ними. Смерть не щадила никого. Одни умирали мгновенно, другие – в муках истекали кровью. Только некоторым из сотен и тысяч бойцов случай оставил жизнь. В живых остались редкие одиночки, я имею в виду окопников из пехоты. Судьба им даровала жизнь как высшую награду.

С фронта пришли многие, за спиной у нас много было всякого народа, а вот из пехоты, из этих самых стрелковых рот, почти никто не вернулся.

На фронте я был с сентября сорок первого года, много раз ранен. Мне довелось с боями пройти тяжелый и долгий путь по дорогам войны. Со мной рядом гибли сотни и тысячи солдат и младших офицеров. Многие фамилии из памяти исчезли. Я иногда даже не знал фамилии своих солдат, потому что роты в бою хватало на неделю. Списки солдат находились в штабе полка. Они вели учёт и отчитывались по потерям. Они высылали семьям извещения.

У лейтенанта в роте были тяжелые обязанности. Он своей головой отвечал за исход боя. А это, я вам скажу, не просто! Как в кино – сел и смотри. Немец бьёт – головы не поднять, а «Ванька-ротный» – кровь из носа, должен поднять роту и взять деревню, и ни шагу назад – таков боевой приказ.

Вот и теперь у меня перед глазами ярко встали те кошмарные дни войны, когда наши передовые роты вели ожесточенные бои. Всё нахлынуло вдруг. Замелькали солдатские лица, отступающие и бегущие немцы, освобожденные деревни, заснеженные поля и дороги. Я как бы снова почувствовал запах снега, угрюмого леса и горелых изб. Я снова услышал грохот и нарастающий гул немецкой артиллерии, негромкий говор своих солдат и недалёкий лепет засевших немцев.

Вероятно, многие из вас думают, что война – это интересное представление, романтика, героизм и боевые эпизоды. Но это не так. Никто тогда – ни молодые, ни старые – не хотели умирать. Человек рождается, чтобы жить. И никто из солдат, павших в бою, не думал так быстро погибнуть. Каждый надеялся только на лучшее. Но жизнь пехотинца в бою висит на тоненькой ниточке, которую легко может оборвать немецкая пуля или небольшой осколочек. Солдат не успевает совершить ничего героического, а смерть настигает его.

Каждый человек имеет силы сделать что-то большое и значительное. Но для этого нужны условия. Должна сложиться обстановка, чтобы порыв человека заметили. А на войне, в стрелковом бою, где мы были предоставлены сами себе, чаще случалось, что каждый такой порыв заканчивался смертью.

На войне наша земля потеряла миллионы своих лучших сыновей. Разве те, кто в сорок первом с винтовкой в руках и горстью патронов шли на верную смерть, не были героями?! Я думаю, что именно они являются теми единственными и истинными героями. Они спасли нашу землю от нашествия, и их кости остались в земле. Но и по сей день лежат они неизвестными – ни могил, ни имен.

Только за одно то, что перенёс русский солдат, он достоин священной памяти своего народа! Без сна и отдыха, голодные и в страшном напряжении, на лютом морозе и всё время в снегу, под ураганным огнём немцев, передовые роты шли вперёд. Невыносимые муки тяжелораненых, которых подчас некому было выносить, – всё это выпало на долю идущего на врага пехотинца.

Жизнь человеку дается один раз, и это самое ценное и дорогое, что есть у каждого. На войне были многие, но ещё больше – десятки миллионов остались лежать в мёртвой тишине. Но не все живые и вернувшиеся с войны знают, что означает идти в составе стрелковой роты на верную смерть.

В моей книге «Ванька-ротный» больше человеческого горя и страданий, чем радостных и веселых боевых эпизодов.

Возможно, мне не удалось в полной мере и беспристрастно передать всё пережитое. Но всё это было – в моей жизни, на войне, в действительности и на самом деле. Вы должны понять эту суровую правду!

Окопник сразу и без домысливания понял бы меня. И не только понял, а и добавил от себя, что я слишком мягко рассказал о некоторых штрихах войны и не сказал от всей души крепкое слово о войне.

Почитайте книгу «Ванька-ротный» и подумайте, чем отличается фронтовик от иного «фронтовика» и что такое война!

Отправка на фронт (август 1941 года)

Воинская часть, куда я был назначен после окончания училища, формировалась в летних лагерях на берегу озера Сенеж. Боевое назначение и номер нашей новой части мы в первые дни не знали. Мы знали твёрдо только одно – мы сразу будем отправлены на фронт. Солдаты на сборный пункт к нам прибывали командами из Москвы – проходящими поездами и потом пешком до лагерей. Там их встречали, сортировали и распределяли по ротам.

Обмундирование новобранцы получали на сборных пунктах в Москве, куда они по призывным повесткам приходили со своими матерями, женами и детьми. Предъявив повестки при проходе железных ворот, они прощались с родными и исчезали в дверях казармы. Потом, через некоторое время, они показывались где-то в узком окне, махали руками и смотрели в толпу, стоявшую за железной оградой. Скомплектованные команды выезжали на машинах с другой стороны.

В наших огневых взводах, нужно сказать, простых солдат-стрелков не было. Нас комплектовали специалистами орудийных и пулемётных расчётов. Среди наших солдат были командиры орудий, наводчики, заряжающие, оружейники, телефонисты. Годами все солдаты были не молоды. Средний возраст их составлял сорок лет. Были во взводе два-три молодых паренька, они выполняли обязанности подносчиков снарядов и патронов.

Александр Ильич Шумилин

ВАНЬКА-РОТНЫЙ

«… и каждый из них, умирая, хотел что-то

сказать… Сказать тем, кто останется после

них жить на этой земле, пропитанной их

кровью. Эти мысли и не дают мне покоя».

Сведения о рукописи «Ванька-ротный» гвардии капитана запаса Шумилина А. И.

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на:

Фронтах:

Резервный фронт (21.09–07.10.41),

Западный фронт (07–21.10.41),

Калининский фронт (21.10.41–02.10.43),

1 Прибалтийский фронт (02.10.43–15.04.44)

Оборонительных операциях:

Вяземская операция (02–13.10.41),

Калининская операция (10.10–04.12.41)

Наступательных операциях: (Информация на соответствие ещё не проверялась.)

Калининская операция (05.12.41–07.01.42),

1 Ржевско-Вяземская операция (08.01.41–20.04.42),

Бои у города Белый (02–27.07.42),

1 Ржевско-Сычевская операция (30.07–23.08.42),

2 Ржевско-Сычевская операция (25.11–20.12.42),

2 Ржевско-Вяземская операция (02–31.03.43),

Смоленская операция (07.08.43–02.10.43),

Духовщинско-Демидовская операция (14.09–02.10.43)

А также в боях местного значения, вплоть до начала Белорусской стратегической наступательной операции.

Наступление на Витебск (03.10.43–12.12.43),

Городокская операция (13–18.12.43),

Наступление под Витебском (??.02–??.03.44)

Рукопись включает в себя отдельные части, каждая из которых имеет собственную нумерацию страниц:

1941 год - части 01–11, 333 стр.

1942 год - части 12–18, 318 стр.

1943 год - части 19–38, 420 стр.

1944 год - части 39–46, 165 стр.

Общий объем рукописи превышает 1200 машинописных листов, отпечатанных через 1,5 интервала (с учетом рукописных 1152). Каждый лист насчитывает 40–42 строки по 65–70 знаков. Автор работал над рукописью в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались «за кадром». Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта. Например, складки местности описаны с такой точностью, что при желании можно выйти в конкретную точку по её описанию.

«Знакомство с рукописью позволяет сделать вывод о том, что автору есть о чём рассказать читателям… Подкупает искренность, красочность отдельных зарисовок, касающихся солдатских будней, трудных, изнурительных маршей, тех невзгод, которые выпали на долю красноармейцев и командиров в начальный период войны. Всё это, несомненно, является достоинством рукописи, говорит о том, что автор в определенной мере владеет пером… Слов нет, автором проделана большая работа, но в представленном виде рукопись не отвечает требованиям, которые предъявляются к военным мемуарам…».

Шумилин Александр Ильич

Год рождения - 1921

Год смерти - 1983

Национальность - русский

Прохождение службы в Вооружённых Силах Союза ССР - с 25.10.1939 по 17.03.1946

Курсант МКПУ - 10.1939–08.1941

Командир взвода - 08.1941–10.1941

Командир роты - 10.1941–01.1942

Адъютант сб - 01.1942–03.1942

Командир роты - 03.1942–09.1942

Начальник штаба опб - 09.1942–03.1943

ПНШ сп по разведке - 03.1943–04.1944

На излечении по ранению - 04.1944–10.1944

Помощник военного коменданта - 10.1944–09.1945

Военный комендант - 09.1945–03.1946

Имеет боевые награды.

Член ВКП(б) с марта 1943 года.

Воинское звание гвардии капитан.

Инвалид ВОВ.

Что такое война?

В октябре 1975 года я получил письмо от комсомольцев военно-патриотического отряда «Маресьевец» школы № 42 города Калинин с просьбой назвать фамилии тех, кто захоронен в братской могиле возле платформы станции Чуприяновка. Я написал в письме о боях за станцию Чуприяновка и о том, как погибшие солдаты стали неизвестными. Обстоятельства сложились так, что с тех пор я решил привести в порядок свои воспоминания. Собственно, это письмо и послужило началом работы над книгой - восстановить подробно в памяти всё пережитое. Сейчас, когда мой «финиш» недалеко, хочется успеть, как можно больше сделать. Свободного времени мало, я то болею, то работаю, а время бежит быстрее мысли.

Прочёл сегодня случайно, казалось бы вполне невинное поздравление одного товарища, который нам совсем не товарищ, под ярким заголовком "Евреи в плен не сдавались". Содержание статьи приблизительно в том же духе. И знаете, что в голову пришло в первую очередь? Видение освобождения Освенцима глазами МИД Польши. Так вот, други мои и соратники, ЧТОБЫ ПОМНИЛИ., мемуары участника Великой Отечественной войны без купюр. Без бравады и героических воЕнов. Без хвалебных росказней на 9 мая. Чтобы помнили. Настоятельно рекомендую к прочтению. Обещаю, не пожалеете!
В бумажном виде книгу так и не опубликовали ни при жизни автора, не в наши дни. А вот в сети можно прочесть. Поверьте, это того стоит.
http://nik-shumilin.narod.ru/index.html
Примечателен гвардейский значок автора. Эмаль на нём посечена осколками.

Рецензия "Воениздата" от 1984 года, на рукопись:
РЕЦЕНЗИЯ
на рукопись тов. ШУМИЛИНА Александра Ильича
Представленная на рецензию рукопись включает в себя отдельные части (части 1-8 и часть 16), каждая из которых имеет собственную нумерацию страниц. Части 1-8 охватывают период от начала Великой Отечественной войны до конца 1941 года и затрагивают в основном события, которые разворачивались под Москвой. Часть 16 относится к июлю-августу 1942 года. Общий объем рукописи, учитывая, что текст отпечатан через 1,5 интервала и что каждая строка насчитывает от 65 до 70 знаков, составляет примерно 20 печатных листов.
Знакомство с рукописью позволяет сделать вывод о том, что автору есть о чем рассказать читателям. В начальный период Великой Отечественной войны он командовал вначале взводом, а затем ротой. Вместе со своими подчиненными он познал и горечь отступления, и радость первых побед в ходе наступления советских войск под Москвой в декабре 1941 года.
Подкупает искренность, красочность отдельных зарисовок, касающихся солдатских будней, трудных, изнурительных маршей, тех невзгод, которые выпали на долю красноармейцев и командиров в начальный период войны. Все это, несомненно, является достоинством рукописи, говорит о том, что автор в определенной мере владеет пером.
Наряду с этим рукопись содержит ряд серьезных недостатков, которые резко снижают ее идейную направленность, а следовательно ценность с точки зрения воспитания подрастающего поколения на славных боевых традициях советских Вооруженных Сил, на примерах массового героизма воинов, который проявлялся и в первые, самые трудные месяцы Великой Отечественной войны.
Это, прежде всего, относится к оценке автором роли и места вышестоящего командования, начиная от командира батальона и кончая командиром дивизии. Нет о них в рукописи ни единого доброго слова. Напротив, на протяжении всего повествования красной нитью проводится мысль о том, что старшие начальники думали только о спасении собственной жизни, стремились урвать что-то лично для себя за счет тех, кто по долгу службы находился в окопах. Примерно также высказывается автор и о политруках, в том числе и о политруке роты, которой он командовал.
Обратимся к конкретным фактам, к кратким выдержкам из рукописи.
«Какие могут быть сомнения у командира полка, если он от бомбежки сидит за десяток километров», - читаем мы на стр.18 части 5. «А начальству что? Солдаты гибнут, ему ничего» (ч.5, стр.28). «Штабные, тыловики и командный состав полка были одеты полностью... Нам, офицерам рот, выдали что после них осталось» (ч.5, стр.35). «Полковые сидят в натопленных избах, им не понятно, что солдаты мерзнут. Каждому свое!.. Их бы на недельку сюда, чтобы зады поотморозили» (ч.5, стр.39). «Всем было наплевать, что... будет с солдатами» (ч.5, стр.39). «...полковые... знали толк в еде! Они брали открыто сколько душа хотела.» (ч.5, стр.41). «От сытых и довольных своей жизнью полковых начальников и до вшивых и мордастых тыловиков все кормились за счет солдат-окопников...» (ч.5, стр.42). «В этой дивизии с лейтенантами не чикаются! Чуть, что - отдают под суд... Нет ни одной роты, чтобы не было судимых офицеров. А генералу, глядишь, героя за это дадут» (ч.6, стр.18). «Командир полка с ротами не пойдет... комбат тоже бережет свою шкуру, с солдатами под пулями не ходит... (ч.6, стр.21). «У комбата свои мысли, дела и заботы. Он в бою солдатами не руководит. Он их даже знать не хочет» (ч.7, стр.3). «Командиру полка не важно, кто там в ротах живой, а кто убитый» (ч.7, стр.8). «А пойдешь в наступление, все они (комбат, прим.рец.) разбегутся. Будут на тебя только по телефону орать» (ч.7, стр.14). «Мы ротой берем деревню, а генерал наш Березин считает, что это его заслуга» (ч.7, стр.34). «Командир полка доложил, что он перерезал шоссе... А сам бежал обратно за Волгу» (ч.7, стр.34). «Артиллеристы - тыловые крысы!» (ч.8, стр.19). «Роты впереди, комбаты, штабы и пушки сзади, ... чтобы уцелеть» (ч.16, стр.8). Он (политрук, прим. рец.) из боязни за свою... жизнь избегал появляться в роте. Он мог и отсидеться... Таких... возможно было много» (ч.7, стр.26).
Быть может, число приведенных примеров излишне велико, но их могло бы быть еще больше. Они свидетельствуют о том, что у автора сложилось совершенно неправильное мнение о том, будто воевали «только ротные». А это в корне не соответствует деиствительности. Достаточно вспомнить генерала Л.М.Доватора, генерала И.Д.Черняховского, других военачальников и командиров Красной Армии, которые пали на поле брани, находясь отнюдь не в составе стрелковой роты.
Далеко не все благополучно у автора в тех эпизодах, где речь идет о красноармейцах. Как следует из рукописи, бойцы Красной Армии (во всяком случае в роте, которой командовал автор и в подразделениях, с которыми он встречался) представляют собой безликую массу. Мысли солдат сосредоточены главным образом на том, как увильнуть от работ по сооружению окопов, разжиться чем-либо съестным, какими-нибудь «трофеями». Создается впечатление, что такое понятие, как воинская дисциплина в роте, да и в других подразделениях, которые упоминаются в рукописи, вообще отсутствовала. И вообще автор проводит мысль, что «у солдат была... одна дорога к правде через собственную смерть» (ч.5, стр.42).
И снова обратимся к выдержкам из рукописи, которые подтверждают сказанное выше.
«Старший лейтенант привел своих сибиряков как стадо коров» (ч.5, стр. 17). «Образовался котел, из которого... задыхаясь бежала солдатская масса» (ч.2, стр.18). «Удерживать их (солдат, прим.рец.) было бесполезно. Здесь действовал закон стихии масс» (ч.2, стр.17).
Рассказывая о бое за деревню, автор говорит следующее: «Лезть под пули никому не хочется. Пробежали две-три избы, заскочили во внутрь и шарят по углам» (ч.8, стр 5.) «Мы продвигались к последнему дому... Я обернулся назад, хотел посмотреть, не отстал ли взвод Черняева... А его солдаты уже восседали на фурах и потрошили мешки» (там же). «Все эти порядочные люди были отобраны из других частей и призваны из запаса... Они не успели научиться хапать и обнаглеть» (ч.1, стр.13). « ...они (солдаты, прим.рец.) нехотя подчинились» (ч.1, стр.2). «Узнав о моем решении, солдаты высказали свое неудовлетворение» (ч.6, стр.9-10).
Порой создается впечатление, что не командир роты командовал солдатами, а они им. Автор грозит подчиненным наганом, когда они, вопреки его запрету, намерены «атаковать» спирто-водочный завод в оставленном нашими войсками городе Ржеве (ч.4, стр.11). Страницей позже командир роты сетует: «... попробуй не разреши (вновь о спиртном, прим.рец.), они ночью потихоньку уйдут и напьются в три горла» (ч.4, стр.12). «Солдата нужно вести не останавливаясь, не давая ему передышки и время подумать» (ч.7, стр.30).
Прямо скажем, с неприглядных позиций характеризует все это советского солдата, перед мужеством и благородством которого преклоняется все прогрессивное человечество. Но об этих чертах бойцов автор даже не упоминает.
В ряде случаев автор допускает неточности, применяет терминологию, которая в 1941-1942 годах не существовала. Так, например, в ходе всего повествования фигурирует слово «офицер», хотя в этот период командиров и политработников Красной Армии так не называли. Неоднократно встречается слово «словяне» (орфогр.автора), которое появилось в армейском лексиконе на заключительном этапе Великой Отечественной войны.
Встречаются в рукописи преувеличения и не соответствующие действительности обобщения. «Под Вязьмой в укрепрайоне попали в окружение четыре армии Западного фронта» (ч.2, стр.3), - утверждает автор. «Я никак не предполагал, что на Западном фронте нет артиллерии» (ч.1, стр.12). И то, и другое искажение истины 01.
Случается, что автор рукописи вообще пишет о том, чего не могло быть 02. «... в открытую дверь влетел раскаленный до красна... зажигательный снаряд», «...увидел второй снаряд, летящий в нашем направлении» (ч.6, стр.6), «Было видно, как к земле устремились черные силуэты летящих снарядов» (ч.7, стр.15), «Я видел как раскаленный снаряд пролетел над снегом дальше» (ч.З, стр.30). Конечно, снаряд мог влететь в открытую дверь, но увидеть его, как и в других перечисленных случаях, невозможно. Кроме того, совершенно ошибочно утверждение, что зажигательный снаряд - это снаряд, раскаленный до красна. Суть этого вида боеприпасов совершенно в ином.
Как упоминалось в начале рецензии, автор красочно и ярко описывает отдельные эпизоды. Однако кое-где он при этом переходит разумные границы. Некоторые эпитеты, сравнения, построения фраз не отвечают элементарным литературным требованиям. Буквально на первой же странице рукописи, например, можно прочитать такую фразу: «...Люди, лошади, повозки и машины сразу не вошли в свою роль» (ч.1, стр.1). Разумеется, люди, даже с определенным допущением лошади, могут и не сразу делать то, что от них требуется. Но распространять эту мысль на повозки и автомашины совершенно неуместно. Говоря о горящем Ржеве, автор пишет: Не было слышно ни грохота, ни горного обвала» (ч.З, стр.2). Невольно возникает вопрос: какое отношение имеет горныл обвал к Ржеву, который, как известно, расположен на равнинной местности. В части 7 на стр.9 упоминается «нижняя скула», хотя, как известно, она может быть левой или правой, но отнюдь не нижней. В части 8 на стр.11 можно прочитать «...кавполк показал нам хвостатый зад», в той же части на стр.21 применено выражение «из заменителей кожи аусвайсы», хотя последние являются документами, отпечатанными на обычной бумаге.
Очень бедна рукопись именами и фамилиями. Безымянные солдаты, безымянные командиры... На протяжении трехсот с лишним страниц убористого текста названо всего около 20 фамилии, причем, как правило, без воинских звании, без инициалов, что для мемуарной литературы недопустимо. Вызывают сомнения некоторые даты, приводимые автором. Трудно поверить, что в течение стольких лет сохранилось в памяти, что то или иное событие произошло именно, например, 6 октября, а не днем позже или раньше. Здесь, видимо, нужна была ссылка на документы или -07- на какие-то другие источники типа личных записей автора, сделанных в перерыве между боями.
К сожалению, многие моменты рукописи сейчас вряд ли возможно уточнить из-за кончины автора. Вряд ли кто, кроме него, |сможет| смог бы переработать написанное, правильно расставить акценты, убрать неоправданные длинноты (в частности, в описании маршей), установить фамилии и инициалы тех, кто упоминается в повествовании. Нет сомнений и в том, что окончательная дораборка рукописи, даже после устранения перечисленных недостатков, |потребует| потребовало бы участия достаточно опытного литератора.
Быть может, после соответствующей доработки может появиться в печати какой-либо отдельный эпизод. Но ставить вопрос о публикации рукописи целиком, по мнению рецензента, не представляется возможным. Слов нет, автором проделана большая работа, но в представленном виде рукопись не отвечает требованиям, которые предъявляются к военным мемуарам. Об этом остается лишь сожалеть.

Интересны и комментарии на рецензию, в общем сами ознакомитесь.